Книга Эхо древних звёзд, страница 91 – Charmonium

Наконец, когда надежда начала угасать, его коммуникатор завибрировал. Неизвестный номер. Оттавио схватил устройство так сильно, что едва не сломал его.

– Офицер Кросс, – голос в трубке был официальным, но дрогнул на последних словах. – Ваша жена...

Его сердце остановилось. Один удар. Два. Три. Слишком медленно, слишком громко.

– Где? – одно слово вырвалось из горла силой, которую он едва мог контролировать.

– Центральная больница, – ответили ему. – Реанимация.

Он даже не помнил, как добрался до больницы. Когда Оттавио вошёл в больничное крыло, запах антисептика ударил в нос так сильно, что на мгновение перехватило дыхание. Врачи говорили что-то о нескольких ножевых ранениях, о потере крови, о том, что она долго пролежала без помощи...

– А ребёнок?

– Жив, – главврач положил руку ему на плечо. – Сильная малышка. Но ваша жена...

Оттавио Кросс никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Даже на войне, где каждая секунда могла стать последней, он всегда знал, что делать. Но сейчас? Сейчас он просто метался по больничным коридорам как загнанный зверь, пока медсёстры пытались его успокоить.

– Моя жена... Моя дочь... Где моя дочь? – его голос срывался, хрипел, превращался в рык. Пальцы сжимались в кулаки так сильно, что ногти впивались в ладони. Врачи говорили что-то о стабильном состоянии, о том, что ребёнок слишком маленький, но живой. Он даже не слышал их – перед глазами стояло только лицо Сары. Её улыбка, когда она говорила о будущем материнстве. Её руки, поглаживающие округлившийся живот.

Полицейские докладывали что-то про ограбление, про случайную жертву, про задержанногоподростка-ксендрианца. Но слова были пустыми звуками. Оттавио слышал только один звук – писк кардиомонитора, к которому была подключена его новорожденная дочь.

Маленькая, хрупкая, вся в проводах и трубках. Он смотрел на неё через стекло реанимационного отделения и видел только одно: последний кусочек Сары, который ему оставили. Его маленькая принцесса, ради которой мать отдала свою жизнь.

– Я защищу тебя, – прошептал Кросс, прижимая лоб к холодному стеклу.

Оттавио поклялся сделать так, чтобы никогда и никто не смог причинить ей боль.

В ту ночь что-то умерло в Оттавио Кроссе. То, что делало его человеком. Осталась только оболочка, заполненная холодной яростью и жаждой мести всем, кто хоть как-то походил на убийцу Сары.

– Прости меня, – шептал он, глядя на спящую девочку через стекло. – Прости, что не смог защитить маму.

Оттавио больше не мог позволить себе любить. Любовь к Саре сделала его слабым. Любовь к миру и окружающим убила Сару. Теперь осталась только одна эмоция – холодная, расчётливая ярость.

Каждый шаг по городским улицам был как удар ножом – те же места, где они гуляли с Сарой, выбирая имя для малышки. Каждый угол напоминал о её смехе, о том, как она шутила, что он будет баловать дочь больше, чем её.

Именно Сара захотела жить на Астерионе - прогрессивной планете, где не чурались не-людей. Планета с небольшими кварталами для инопланетян-беженцев, чьи планеты были захвачены человечеством. И сейчас Оттавио смотрел на последствия милосердия и доброты Сары. Когда Кросс зашёл в тюрьму, где держали арестованного, - никто не остановил его. Полицейские предпочли сделать вид, что не понимали, зачем он здесь.Тощий мелкий ксендрианец. Сжавшись в комок, он сидел в дальнем углу камеры и трясся от страха. Ещё бы. Уже тогда имя Оттавио Кросса было на устах у всех. Просто тогда его еще не называли Палачом.