Книга Дикая Омега, страница 38 – Ленор Роузвуд

— Что не так? Ты же голодна, — говорит он почти разумно.

И тут мой желудок громко, нагло рычит. Предатель.

Чума тихо усмехается — звук низкий, гладкий, почти мелодичный. Он бесит меня… и вызывает что-то ещё. То, о чём я предпочитаю не думать.

— Я не собираюсь тебя заставлять, — говорит он и кладёт надкусанный тост обратно на тарелку. — Но тебе придётся поесть. Вопрос только: как.

Он поднимается и уходит через вторую дверь. Я почти уверена, что одна из дверей ведёт в коридор, а вот эта — в само крыло клиники. Если я попробую уйти — он увидит. Он то исчезает из поля зрения, то снова появляется, проходя туда-сюда, переставляя оборудование, что-то проверяя.

Когда я наконец убеждаюсь, что он не смотрит, перевожу взгляд на тост. И мой желудок рычит так громко, что мне хочется провалиться под землю. Я быстро хватаю целый кусок и откусываю. И, боги…Просто хлеб с маслом, а кажется — как праздник. Масло тает на языке, сладкое, мягкое. Хруст корочки сменяется тёплым, чуть тягучим мякишем.

Я проглатываю тост за секунды, почти впиваясь зубами в каждый кусок, пока не остаются только крошки. На мгновение я забываю всё. Стены. Боль. Страх. Есть только еда, наконец-то попавшая внутрь.

Но потом я смотрю на вторую половину — ту, из которой он откусил. И реальность обрушивается на меня. Я замираю. Гордость дерётся со старым звериным голодом.

Это не сдамся,убеждаю ясебя, резко хватаю второй кусок и почти с яростью запихиваю в рот. Он мне его не скармливал. Не держал в руках и не предлагал еду как собаке. Это — другое. Это выживание.

Я ем медленно. До последней крошки. Стараюсь не думать о том, что его губы касались этого хлеба. Это ничего не значит. Ничего.

Когда я сглатываю последний кусочек, накрывает странная смесь удовольствия… и стыда. Я наконец-то поела, дала своему измождённому телу хоть каплю сил… но какой ценой? Неужели я уже начинаю прогибаться, трескаться под тяжестью своего плена?

Нет. Я пережила слишком много, чтобы сломаться от хлеба и мягкого голоса альфы.

Я поднимаю взгляд на дверь, за которой исчез Чума. Что он задумал? Почему не пытался кормить меня сам, как делали те уроды из Центра? Почему дал выбор — даже иллюзорный?

Это ловушка? Игра? Манипуляция? Или…я чего-то просто не вижу?

Я резко мотаю головой, отбрасывая мысли. Нельзя позволять себе анализировать его намерения. Нельзя верить его мягкости, его нежным словам. Он альфа. Он из Отряда. Он мой тюремщик. И точка.

Я откидываюсь на подушки. Желудок, наполненный едой, впервые за долгое время кажется живым. Но облегчение длится недолго. Страх возвращается, вьётся под кожей, как яд.

Что теперь? Чего они хотят от меня, эти демоны, которые вытащили меня из одного ада лишь для того, чтобы бросить в другой? И сколько пройдёт, прежде чем они устанут играть, прежде чем покажут настоящие лица… и возьмут то, что им действительно нужно?

Я закрываю глаза, пытаясь усмирить бешеный стук сердца. Я должна быть сильной. Держать ум ясным. Я выживала одна так долго — выживу и здесь. Что бы они ни задумали, какие бы извращённые планы ни скрывали — я не позволю им меня сломать.

Но даже цепляясь за эту решимость, я чувствую, как истощение тянет меня вниз, как весь мой пережитый кошмар давит на тело и разум. Сколько ещё я смогу бороться? Сопротивляться? Если каждая клетка требует отдыха, передышки, хоть секунды тишины?