Книга Дикая Омега, страница 36 – Ленор Роузвуд

— Я понимаю, что ты злишься, Айви. Но здесь тебе никто не причинит вреда. Ты, конечно, не сорвала джекпот, став омегой Призрачных Альф, но это всё равно куда лучше, чем Центр Перевоспитания.

Меня тут же пробирает дрожь. Воспоминания накатывают: холодные стены, ледяные руки персонала. «Обучение». Наказания. Запах крови и хлора. Живой ужас под кожей. Любое место лучше Центра.

Но это не делает их… нормальными. Это всё равно альфы. А альфы хотят от таких, как я, только для одного.

Я пытаюсь подняться — сбросить ноги с кровати, встать. Но тело меня предаёт. Резкая волна тошнотворного кружения; ноги словно ватные, чужие. Дыхание сбивается.

Паника поднимается мгновенно:

Что они со мной сделали?

Чума оказывается рядом ещё до того, как я успеваю осознать движение. Его руки крепкие, но удивительно мягкие, и он укладывает меня обратно.

— Тише, Айви. Ты ещё очень слаба. Нужно время, чтобы восстановиться.

Я хочу оттолкнуть его. Укусить. Убежать. Но куда? Центр найдёт меня за сутки. А отсюда… может быть шанс выбраться позже.

Я падаю обратно на подушки. Голова гудит, мысли мечутся. Чума, кажется, чувствует моё напряжение — или просто видит его как на ладони.

— Седатив будет выходить ещё какое-то время, — тихо говорит он. — Тебе нужно быть аккуратнее. Не рвать тело на части.

Он наклоняетголову, изучая меня спокойно, почти мягко.

— Ты хочешь пить?

Я колеблюсь. Горло сухое, как наждачка. Но страх — сильнее. Медленно, едва заметно киваю, не отводя взгляда от его рук.

Он медленно тянется к стакану — и замирает, замечая моё напряжение. С лёгким, усталым вздохом он поднимает руку к лицу и начинает снимать маску. Воздух выходит тихим шипением. Я вздрагиваю.

Когда маска опускается, я замираю. Он… красив. Не просто «симпатичный», не просто «приятный». Красивый так, что в груди что-то пульсирует. Высокие скулы. Резкая линия челюсти. Глаза — будто скальпель: режущие, внимательные. Чёрные волосы длиннее, чем у Тэйна — мягкими волнами падают на плечи, обрамляя лицо, которое одновременно элегантное и хищное. И я смотрю на него, не в силах отвести взгляд.

Я настолько ошеломлена его лицом, что едва замечаю, как он поднимает стакан к собственным губам и делает медленный, намеренный глоток. Проглатывает — и только потом протягивает стакан мне, не отводя взгляда.

Я нерешительно тянусь, наши пальцы скользят друг о друга — его перчатка холодная, мои руки дрожат. Прохладная вода льётся в горло, смягчая жжение, и прежде чем я успеваю остановиться, стакан опустошён до дна.

Чума молча наблюдает, уголок его глаза дергается — почти как намёк на улыбку. Он наливает ещё.

— Пей медленно, — предупреждает он, подавая мне стакан. — Если выпьешь слишком много, вырвет.

Команда. Мой организм вздрагивает, внутренне — готов подчиниться. Вот что самое отвратительное в альфах.Не их жестокость. Не их голод. А то, что моё тело всегда хочет слушаться. Даже когда я их ненавижу.

Но жажда сильнее гордости, и я делаю маленькие, осторожные глотки, чувствуя, как холод постепенно растекается внутри.

Пока я пью, я разглядываю Чуму, пытаясь понять, как совместить в своей голове тот пугающий, почти мифический силуэт, которого я боялась… и того, кто стоит передо мной. Он моложе, чем казался. Лет тридцать с небольшим. В его глазах живёт усталость — такая, которой бывает слишком много у тех, кто видел слишком много.