Книга Тихая пристань, страница 12 – Анна Рогачева

— А ты, голубка, не про забор настоящий, а про тот, что вот тут! — Она ткнула пальцем себе в висок. — Умная баба всегда найдет, из чего ей забор сплести. Вот скажи мне, что ты лучше всех в деревне умеешь делать?

Арина на мгновение замерла. Лучше всех? В ее прошлой жизни — сводить баланс и вышивать гладью. Здесь… Она посмотрела на свои тонкие пальцы, вспомнив, как штопала Петькину рубаху почти в полной темноте.

— Шить, наверное… да вышивать немного, — неуверенно сказала она.

— Вот! — Акулина торжествующе хлопнула в ладоши, так что Машенька испуганно присела. — Первый колышек в заборе и есть! У Марфы-посадницы, слышала, дочка замуж собирается. А у невесты рубаха праздничная — мыши погрызли, позор на всю волость! Дай мне твой самый завалящий лоскуток, да иголку с ниткой — я ей намекну, мол, у нас тут мастерица нынче от смерти воскресла, может, так зашить, что и не видно будет!

— А Иван? — прошептала Арина. — Он же…

— Он ничего не узнает! — отрезала Акулина. — Мы с тобой, как тати ночные, тихой сапой действовать будем. Ты — в тишине да в темноте работу делаешь, я — товар на сторону сбываю. За работу нам — не деньги сначала, а едой, свечкой, мылом. Понемногу. Чтобы твоему-то и в голову не пришло, откуда добро берется.

Петрик, слышавший весь разговор, подошел ближе, его глаза горели.

— Мама, а я сторожем буду! — выпалил он. — Буду смотреть, когда папа с поля идет, и свистну, как суслик!

Акулина расхохоталась.

— Видишь, какая рать у нас собирается! Целая дружина! Ладно, договорились. После обеда я к Марфе махну, шепну ей на ушко. А ты, — она строго посмотрела на Арину, — с этой минуты не просто Арина, а Арина-мастерица. Запомнила?

— Запомнила, — ответила Арина, и в голосе ее прозвучала неожиданная для нее самой твердость.

В этот момент запеченная в золе картошка на шестке лопнула с сочным хлопком. Акулина проворно вынула ее, подбрасывая на ладони.

— А вот и обедпоспел! Машенька, милая, неси-ка миски! Петька, воду для рук подай! А мы с мастерицей нашей сейчас трапезничать будем, да о большом деле совещаться!

И глядя на то, как дети засуетились, выполняя поручения, а из печи повалил сытный, дымчатый дух, Арина подумала, что этот хлипкий, невидимый забор из смекалки и женской солидарности может оказаться крепче любой дубовой ограды. И первый шаг к свободе пахнет не ветром, а печеной картошкой и травяным чаем.

— Ну, родные мои, подходи да бери, чем Бог послал! — Акулина, как заправский полевой повар, расставила на столе дымящиеся миски. Аромат варева затмил все остальные запахи в избе — густой, земляной, с нотками сушеных кореньев и душистых трав. — Это, голубки, не просто похлебка, а целебный элексир! На косточке говяжьей, да с грибочками сушеными, да с крупкой ячневой!

Петрик, забыв все правила приличия, тут же сунул нос в миску и радостно ахнул:

— Ух, как пахнет! Прямо как в лесу после дождя!

— То-то же! — довольно хмыкнула Акулина, усаживаясь на лавку и усаживая рядом Машеньку. — Ложку ей, Петька, подавай, да покрупнее, чтоб щеки надувались, как у бурундучка!

Арина с благодарностью приняла миску. Первый глоток горячего бульона показался ей самым вкусным, что она пробовала в этой жизни. Тепло разливалось по всему телу, прогоняя остатки утренней дрожи.

— Спасибо, Акулина, — сказала она просто, но в этих словах был целый мир признательности.