Книга Гадкий утёнок. Вернуть любовь, страница 18 – Джейн Реверди

— Ваше сиятельство? — Дороти стояла у дверей, которые вели из спальни в будуар. — Простите, я не видела, что вы уже вернулись. Я отлучилась всего на несколько минут — в библиотеку за книгой, что вы просили.

— Я только что пришла! — выдохнула я. — Я устала и хочу пораньше лечь спать.

— О, разумеется, — сразу же засуетилась она. — Я сейчас выдерну шпильки из вашей прически и помогу вам раздеться. Надеюсь, вам понравилось представление?

Ответить я не успела, потому что как только я села на пуфик перед трельяжем, в дверь комнаты, служившей мне чем-то вроде маленькой гостиной, постучали.

— Кто бы это мог быть в такой час? — удивилась мадемуазель Ривьен.

Я могла бы ответить на этот вопрос, но промолчала. Она отправилась открывать дверь, и я тоже пошла за ней следом.

Но на пороге я увидела отнюдь не короля. Там стояла маркиза Арагон, и выражение ее лица было совсем не таким, как обычно. Мне показалось, что она была смущена.

Значит, она тоже участвовала в этом заговоре и была в числе тех, кто должен был засвидетельствовать неверность Беренис. Ну, что же, зная ее преданность королю, это было не удивительно.

— Простите, ваше сиятельство, — сказала она, — я зашла спросить, понравилось ли вам в театре.

Щеки ее пылали, выдавая ее волнение, но я предпочла сделать вид, что не заметила этого. И просто ответила на вопрос:

— Благодарю вас за заботу,ваше сиятельство. Да, представление было превосходным, — я надеялась, что она поймет, что в эту фразу я вложила двойной смысл. — И раз уж вы зашли, то прошу вас — заберите этот изумрудный гарнитур. И поблагодарите, пожалуйста, от моего имени ее величество за то, что она позволила мне его надеть.

Дороти принесла бархатную подушечку и помогла мне снять серьги и колье.

Наверно, я могла бы надеть их еще раз, но мне совсем не хотелось, чтобы с драгоценностями, принадлежащими королевской семье, что-то случилось. Если они исчезнут, то меня наверняка обвинят в их краже.

Маркиза забрала подушечку с украшениями и удалилась, пожелав мне спокойной ночи. А я, как только Дороти распустила мои волосы и помогла мне снять платье, рухнула в постель и провалилась в сон, едва коснувшись подушки.

Сколько я проспала, я не знала, но проснулась я от того, что кто-то коснулся моего лба. Я приподняла голову, приоткрыла глаза и увидела мадемуазель Ривьен.

— Ваше сиятельство, да у вас жар! Ах, да как же это? Я велю позвать королевского лекаря!

Она бросилась вон из комнаты, а я снова опустила голову на подушку.

В следующий раз я очнулась, когда пришел эскулап — пожилой мужчина с золоченным пенсне на толстом, с горбинкой носу.

Он потрогал мой лоб, измерил пульс, потом попросил меня приложить к груди расширяющийся конец трубочки, похожей на стетоскоп.

— Хрипов я не слышу, ваше сиятельство, — сообщил он мне, а заодно и стоявшей у кровати Дороти, — а значит, можно надеяться, что это — обычная простуда. Может быть, в спальне был сквозняк, или вы замерзли во время прогулки?

— Да, возможно, — кивнула я. — Вчера я ездила в театр, и там, в зале, было прохладно.

Скорее всего, это было связано не с театром, а с моей ночной прогулкой по стене. Но доктору знать об этом было не обязательно.

— В таком случае советую вам несколько раз в день пить теплый чай с травами, которые я вам пришлю, и пока воздержаться от прогулок по удице.