Книга Укушенная, страница 92 – Джордан Стефани Грей

Тот момент, который мы с Сином разделили… был глупым. Он вызывает трепет, останавливает сердце и является глупостью. И то, что я вижу его там, в какой-то странной, неправильной версии моей старой школы, где Селеста пускает слюни от еговрождённой красоты и подталкивает меня к нему, только напоминает мне, какая ужасная я. Может быть, позже я смогу побеспокоиться о парнях. О Сине и о том, какое будущее у нас могло бы быть общее, когда он собирается сделать предложение девушке, которая ненавидит меня больше всего на свете, а я поклялась убить члена его будущей стаи.

Да, я думаю, буду жить дальше, когда разберусь с потерей своей подруги. Когда вытащу Селесту из той фальшивой могилы, в которую её засунули, и восстановлю память о ней. Она не погибла в какой-то автомобильной катастрофе возле пляжа. Она погибла в пасти чудовища. Никто не помешает мне доказать это и отомстить за её смерть. Никто.

Я сглатываю. Дыхание срывается с губ, тяжёлое и горячее. Но, по крайней мере, я снова могу дышать. Два когтя отрываются от моих пальцев, за ними быстро следует третий, но боль только укрепляет меня, напоминая, зачем я здесь.

Я не заслуживаю счастья, если не смогла спасти свою лучшую подругу. Я не заслуживаю ничего, кроме ночных кошмаров, темноты и смерти.

Неподалёку что-то хрустит. Это похоже на удар молнии в трансформатор. Я поднимаю взгляд. В углу моей комнаты чёрное зеркало на стене дрожит. Дребезжит. И разбивается вдребезги. Стекло разлетается во все стороны, раня моё лицо и руки, прежде чем я успеваю защититься. Я подавляю крик, бросаюсь в дальний угол комнаты, карабкаюсь по груде одеял и спотыкаюсь о собственные конечности. Спотыкаюсь о битое стекло.

Боль пронзает мою кожу в десятке мест, и из неё сочится кровь. Я с трудом дышу.

Что… как… почему…

Я оглядываюсь назад, мои руки подняты, дрожат и пронзены. За зеркалом алыми буквами выведены пять неровных букв.

УХОДИ

Но к тому времени, когда я вытаскиваю стекло, воткнутое в мою плоть, к тому времени, когда моя кожа заживает и боль проходит, послание исчезает. И зеркало — оно само по себе чинится. Будто никогда и не разбивалось. Я поднимаю взгляд, и оно мерцает, такое же совершенное и отражающее, как всегда.

Однако невозможно стереть запах моей крови или слабое эхо криков, доносящихся до моей комнаты откуда-то снизу. Это звучит в моих ушах, как обратный отсчёт. Мои дни здесь сочтены, если я не смогу выяснить, кто сделал это с Селестой, если я не смогу выяснить, кто может сделать то же самое со мной. Вытирая свои только что восстановившиесяруки об одежду, я, спотыкаясь, встаю на ноги и пересекаю комнату. Как можно дальше от этого зеркала.

Сейчас моё расследование продолжается.

22

Я жду в тени своего дверного проёма, пока не взойдёт солнце, и наблюдаю, как другие Альфы уходят завтракать. Сначала Эрик, через четыре двери от меня. Затем мужчина, которого я никогда раньше не видела, который ведёт себя как дипломат, в шести дверях от меня. И, наконец, Эви. Она выходит в коридор, одетая в шёлковое и строгое изумрудное платье, и я бросаюсь обратно в свою комнату, прежде чем она успевает заметить меня. Прежде чем она поймёт, что я за ней наблюдаю.

Две двери. Лишь две двери разделяют Эви и меня.

Если она действовала скрытно, если она дожидалась, пока я усну, прежде чем прокрасться внутрь, то более чем вероятно, что за угрозами и саботажем стоит она. Она или её брат. Но сейчас я сосредоточена на Эви. Я думаю о её когтях на щеке Селесты, о её ядовитых оскорблениях на наших уроках.