Книга Укушенная, страница 47 – Джордан Стефани Грей

— О боже. Скажи мне, что ты хотя бы приняла ванну! — Моя дверь распахнута настежь, и комнату заливает свет факелов из коридора. Я щурюсь от него, прижимая руку к глазам, пока они привыкают. Молодая женщина — возможно, всего на два-три года старше меня — с ирландским акцентом, густым, как сметана, врывается внутрь и поспешно захлопывает дверь ногой. — Вставай. Вставай!

Она откидывает уголок гобелена, принюхивается и морщится.

— Значит, ты не мылась. О боже, о боже, о боже, — непокорные медные кудри обрамляют её веснушчатое личико, а карие глаза оглядывают меня с головы до ног. — Это нехорошо. Совсем нехорошо. Фауна! Наполни ванну!

Я сажусь хотя бы для того, чтобы помешать ей дёргать за мой гобелен, и наблюдаю, как вторая женщина, вдвое крупнее и старше первой, несёт плетёную корзинку, наполненную пузырящимися настойками. А также… она проносит её мимо нас к противоположной стене, где висит огромная картина с океанским пейзажем. Нажимая на каждый уголок позолоченной рамы, женщина — Фауна — заставляет картину… двигаться.

Ох, боже мой.

Я задерживаю дыхание, когда бирюзовые океанские волны громко и драматично расступаются, открывая тайный проход внутри.Вот чёрт. Из новой темноты вырывается поток ароматов, все они цветочные, свежие и чистые. Входит Фауна, которая, казалось бы, исчезает в темноте, прежде чем пламя вспыхивает с новой силой, и углубление озаряется оранжевым заревом заката.

— Ну вот, Уна, — говорит Фауна, выходя без корзины и вытирая руки о пыльный фартук, повязанный вокруг её пышной талии. — А теперь займись этим, пока лорд Дюброу не решил, что нам нужно больше руководства в искусстве работы горничной.

Уходя, Фауна с такой силой захлопывает за собой входную дверь, что стены дрожат. Женщина с медными волосами поворачивается ко мне.

— Я Уна, если ты не заметила. А теперь тебе нужно пойти в ванную и отмыться как никогда в жизни, или мы все будем очень сожалеть, понятно?

— Н-нет. Не совсем, — заикаюсь я, слишком смущённая, чтобы делать что-то ещё, кроме как пялиться на позолоченную раму, которая стала чем-то вроде входа.

Уна, решительно нахмурившись, следит за моим взглядом. Она поправляет свои кудри, с придыханием сдувая их, прежде чем направиться к новой двери.

— Это ванная, девочка. Ты не ударилась головой?

— Но это же…

— Волшебство? — заканчивает она за меня. — Оставшаяся магия фейри превосходит даже наши возможности. Каждый дюйм этого места усеян скрытыми нишами и нераскрытыми уголками. Из-за этого мыть просто невыносимо. Но мыть я должна! Особенно тебя. Ты грязная, и от тебя несёт смертью, — она подходит ко мне и рывком поднимает на ноги. Она толкает меня вперёд, обхватив руками за спину, и проталкивает сквозь картину в сверкающую перламутром ванную.

Я разворачиваюсь и с открытым ртом смотрю на высокий мозаичный потолок, продолжая прижимать гобелен к своему телу. В нетронутом мраморе отражается свет факелов, посреди пола стоит огромная ванна, в которой плещется розовая вода. Окна, обрамлённые морскими ракушками, выходят на… на лес.

Как такое возможно? Как вообще всё это возможно?

Я делаю неуверенный шаг, ноги у меня всё ещё тонкие и хрупкие, и Уна использует это движение, чтобы неделикатно запихнуть меня в ванну. Я приземляюсь с громким всплеском, и сладкая, как сахарная вата, вода попадает мне в рот. Отплёвываясь, я немедленно выныриваю на поверхность, а за мной следует испорченный гобелен. Она с хмурым видом вытаскивает его из ванны.