Книга Дарханы. Академия Четырех богов, страница 72 – Евгения Александрова

— Что значит: “Мечтают попасть к нему”? Куда попасть?

— А ты не знаешь? — недоверчиво отпрянула Мэй. — Если он твой…

Я с трудом удержалась от того, чтобы закатить глаза.

— Он не говорил о том, чем занимается здесь, — процедила я, отставив в сторону грубую глиняную тарелку.

— Понимаю, — вдруг быстро кивнула Мэй, перестав сомневаться в моих словах. — Старшие дарханы иногда так делают. Никогда не знаешь, что говорят им боги. Здесь это называется “испытанием”. Иногда я думаю, что нас здесь тоже… того. Изучают.

Это я уже поняла.

— Так что же он здесь делает? — Я поправила края светлой рубахи, невольно стягивая под ощутимым вниманием собравшихся в таверне учеников, хоть и старалась не подавать вида, что это замечаю. — Чему учит?

— Он — целитель, — произнесла Мэй заговорщически и даже будто с придыханием. — Один из лучших, кто может в один миг почувствовать другого человека и его боль. Говорят, к его дару однажды обращался сам Император, когда был в Сеттеръянге пару лет назад.

Целитель, значит! Так вот почему тогда, на корабле… Я вспомнила и его прикосновение к запястью, когда он показывал способ унять тошноту, и его касание моей щеки после пожара в шторм, когда он будто отключил сознание, отправив в долгий исцеляющий сон. И ведь ни словом не обмолвился, кто он такой на самом деле!

Впрочем, я и сама не спрашивала, сочла мелкой сошкой. Но он делал всё, чтобы я так о нём думала. Несносный, дерзкий и нахальный Бьёрн со своими дурацкими косичками, который отчего-то считал, что я должна терпеть его издёвки и смех, хоть понятия не имела…

Но здесь он надо же — Учитель!

Когда я представила,как юные девицы сохнут по нему и табунами выстраиваются у дверей, притворяясь в том, что они больны, мне стало одновременно смешно и противно.

Чего не сделаешь ради красивых глаз, да? А как же самоуважение? Нет уж, пусть он дальше зовет меня хоть “принцессой Юга”, хоть “ваше величество” — всё лучше, чем пытаться вызвать у него симпатию и стать наравне с толпой поклонниц.

— Да, он всегда подавал надежды, — выдала я ему скупую “рекомендацию” свысока, оставляя Мэй гадать, кто же я на самом деле.

Быть может, в самом деле стоит сохранить тайну своего появления здесь и оставить остальным догадываться, какие на самом деле отношения связывают меня с одним из учителей-дарханов: пока ничто здесь не вызывало желания поскорей открыть кому-нибудь душу.

— Пойдем, я помогу тебе подшить штаны, я уже наловчилась это делать. Нам выдают не так много и часто — навырост, на год и больше, поэтому лучше её поберечь. Я уже три раза перешивала свои, когда становилась выше, — в её словах прозвучала гордость.

Все это звучало для меня так дико, что я поначалу сочла это шуткой. Но присмотревшись к её и в самом деле потрепанному наряду, пришлось признать, что это Мэй не смеется. Они действительно носят эту одежду… годами. Боги.

Знала бы об этом моя мать — та, которая не наденет одно и то же платье дважды, потому что в этом её уже видели на одном из празднеств. Я была не столь расточительна и любила повторять наряды дважды, а то и трижды — особенно, если знала, что сиреневый цвет платья красиво оттеняет мои глаза, отчего все собравшиеся поклонники не могут отвести от меня взгляды.

Тавиану, конечно, было плевать на одежду — он предпочитал развивать свое тело и дух, зная, чем можно привлечь юных девиц. И уже не раз сбегал из дома ночами на тайные свидания, о чем требовал у меня молчания. Я же ждала, когда он наконец жениться и перестанет без конца задевать меня — пусть теперь достается его жене.