Книга Сердце ко Дню Валентина, страница 4 – Лекси Эсме

Доктор Хэнсон слабо улыбается:

— Ваша сестра — настоящее чудо, мисс Коулман, — он делает паузу, затем голос его становится тише:

— Но, к сожалению, её состояние… не изменилось.

Мои плечи бессильно опускаются.

Он прочищает горло:

— Возможно, вам стоит подумать о хосписе — чтобы обеспечить ей комфорт в последние дни…

— Нет! — выкрикиваю я, и мой голос резко раздаётся по комнате, пугая нас обоих. Я выдыхаю, собираюсь и говорю твёрже, спокойнее:

— Нет, сэр. Я не собираюсь сдаваться. Забрать её домой, чтобы просто ждать смерти? Это не вариант. Как бы красиво вы это ни называли.

Доктор Хэнсон молчит — возможно, оценивает мою вменяемость. Но мне всё равно. Как объяснить ему, что если для него Алисия очередной пациент, то для меня она — всё? Она стала мне родителем, когда мы потеряли маму и папу. Она была моей опорой, когда мне нужна была сестра. И моим лучшим другом, когда мне был нужен кто — то рядом.

Алисия ходила в вечернюю школу и одновременно работала, чтобы мы могли есть. А когда нашла своё призвание: помогать людям — она отдавала себя обществу, волонтёрству, заботе… Пока вдруг не смогла. Потому что такой она была — всегда давала другим больше, чем получала.

Как я могла объяснить доктору, что не могу сдаться? Если бы я оказалась на её месте, Алисия без колебаний украла бы сердце, если бы это спасло меня.

Эта мысль заставляет меня замереть, когда всё внезапно встаёт на свои места: Алесия украла бы сердце, если бы пришлось! Меня пробирает дрожь, и это всё, что мне нужно для решимости.

— Мисс Коулман? — голос доктора Хансона возвращаетменя в настоящее, он хмурится в недоумении. Он звал меня?

Я резко поднимаю голову, чувство вины разливается по моим венам, пока моё зрение проясняется.

— Простите, доктор, — говорю я, не в силах скрыть страх в голосе. — Что вы сказали?

— Ваша сестра предложила нам начать изучать паллиативную¹ помощь, — говорит он спустя мгновение.

Это осознание разрывает меня, но моя решимость крепнет. Алесия, возможно, больше не может бороться, но я могу сделать это вместо неё.

— Я немедленно приступлю к организации.

Я быстро встаю со стула и даже не слышу его последних слов, когда хватаю со стола брошюры, которые он мне предлагает, засовываю их в сумку и направляюсь к двери. Не успеваю до неё дойти, как я уже забыла его последние слова.

Алесия уже больше полугода в списке ожидания на пересадку сердца, но ей осталось недолго. Персонал больницы сделал всё возможное, и теперь моя очередь взять дело в свои руки, невзирая на последствия.

Я поступила так же, когда впервые узнала диагноз Алесии, и система здравоохранения всё равно нас с треском подвела.

Поначалу все врачи, к которым мы обращались, игнорировали жалобы Алесии на усталость, учащённое сердцебиение и одышку. Один проявлял явное нетерпение, другой поспешно диагностировал у неё тревожность и посоветовал ей больше отдыхать. Другие подтвердили, что её показатели выглядят нормально, и не могли понять, в чём может быть проблема. Исключив все обычные подозреваемые, они оставили нас без ответа. Но я догадывалась; я просто знала, что что — то не так, и, к сожалению, медицинская система не всегда серьёзно относилась к проблемам женщин, особенно цветных.

Я ночами искала решение, изучая медицинские журналы и статьи, хватаясь за любые намёки или зацепки, которые могли быть. В конце концов, потребовалось несколько врачей и множество мнений, чтобы найти того, кто отнёсся к её страданиям серьёзно. Наконец, мы нашли врача, который выслушал нас с сочувствием, доктора Моргана — ангела в медицинском халате, — который поклялся докопаться до сути медицинской тайны и начал проводить обширные обследования. Только тогда мы смогли назвать виновника: кардиомиопатия, вызванная генетическим дефектом сердца. Но диагноз был поставлен слишком поздно: её сердце уже не подлежало восстановлению. Все это время, проведенное вневедении, не оставило нам времени на то, чтобы позаботиться об этом, и мне предстояла невыполнимая задача — найти сердце для моей сестры.