Книга Сердце ко Дню Валентина, страница 21 – Лекси Эсме

— Ты тоже не вправе спрашивать об этом. — я перехожу к следующему ходу и замираю, Авиэль пристально смотрит мне в глаза.

— Ты бы предпочла, чтобы я заставил еще одну твою пешку заплакать? — уголки его губ тронула улыбка.

— Очевидно, что нет. Я морщусь, одновременно ругая себя за то, что дала ему такую очевидную возможность начать разговор.

Его улыбка становится шире, и я уверена, что причиной ее появления является мое раздражение.

— Ты права, но иногда я люблю побаловать себя, а из — за тебя мне трудно удержаться, — говорит Авиэль. — Отвечая на твой вопрос, скажу, что у меня действительно есть семья, и все же они доставляют больше хлопот, чем что — либо другое, — добавляет он с мрачным шипением, и выражение его лица становится кислым.

Я замираю, когда мое внимание привлекает татуировка на его руке, я могла бы поклясться, что видела, как там двигалась сороконожка, а паук над ней был на другой его руке всего за день до этого. Я тру глаза, я вымотана, наверное, сказываются недосыпы за последние сутки. Я прочищаю горло и встречаюсь с ним взглядом, обнаруживая, что тяжесть его бездонного взгляда, кажется, затягивает меня в свою пустоту.

— Ты действительно считаешь семью помехой? — спрашиваю я, не в силах отвести взгляд.

— А это не так? Твоя сестра, очевидно, подтолкнула тебя на этот путь. Тебя бы здесь не было, если бы не она, — его слова, как еще один якорь, тянут меня дальше.

Мне удается отвести взгляди смело двинуть пешку вперед.

— Ты прав, меня бы здесь не было, если бы не она, — шепчу я, но в моем голосе звучит восхищение, и это, кажется, удивляет его. — Она практически сама вырастила меня, и я никогда не смогу отблагодарить ее в полной мере... Она для меня все, — сказав это, я тут же пожалела об этом — мне не нужно было сообщать ему эту информацию. Но уже слишком поздно, как будто моя пешка была проглочена живьем собственной пешкой Авиэля. Еще одна из моих многочисленных ошибок, я должна была предвидеть финт.

Ладно, может быть, шахматы — это не мое.

— И теперь ты чувствуешь себя порабощенной этими чувствами к ней? Что она держит твою душу в своих руках? Настолько, что ты делаешь то, о чем никогда бы не подумала раньше? — спрашивает он, выгибая бровь, глядя на меня.

Мое раздражение растет, когда я пытаюсь преуменьшить свою ошибку.

— Это называется любовью. Знакомо такое понятие? — Я мысленно похлопываю себя по спине за то, что только что захватил в плен одного из рыцарей Авиэля.

— Я знаком... — он отвечает тихим голосом, подчеркивая свои слова тяжелой паузой, —...со страхом, который испытывают люди, когда думают, что любят кого — то. Страх остаться в одиночестве или страх того, что никто никогда не поймет тебя так, как они. Шах.

Волоски на моей руке встают дыбом, когда я протягиваю руку, чтобы прикрыть своего короля, но в этот момент Авиэль наклоняется к доске, и на мгновение я теряюсь в замешательстве.

Пока не чувствую этого.

Его палец скользит по костяшкам моих пальцев, по моим венам пробегает смесь электричества и холода, а сердце необъяснимым образом начинает бешено колотиться в груди.

Моя пешка прямо передо мной, в моих руках, но я не могу заставить себя пошевелить ею. Такое чувство, что все вокруг нас замерло, и внезапно передо мной разворачивается кошмар.