Книга Наставница для наследника престола, страница 22 – Елена Романова

Аза торопится укрыться от ливня под свесом кровли одного из домов, а я оборачиваюсь к мальчонке:

— Пойдем?

Он закладывает руки в карманы и поджимает головув плечи, поеживаясь от холода.

— Дальше я сам, — бурчит. — Деньги верну.

Задолжал он только за билет и несколько мисок горячей похлебки, которые я покупала в трактирах или гостиничных домах, где мы останавливались. У мальчишки не было ни гроша за душой.

— Скажи хоть, как твое имя? — спрашиваю.

Он говорить не хочет. Качает головой.

Я подаю ему руку, и он принимает ее. Не разжимая рукопожатия, я отгибаю рукав на запястье, показывая шрам от выжженой брачной метки.

— У меня тоже есть тайна, — произношу, глядя, как мальчик растерянно глядит на эту отметину. — И я умею хранить секреты.

Я слышу, как ругается Аза, опасаясь, что я простужусь. А дождь лупит, словно желая подтвердить все ее опасения — стучит по крышам, льет по ливневкам, бежит по блестящим в свете луны булыжникам улиц Арвала.

Волчонок склоняется ко мне, и меня вводит в ступор его голос: не гордеца, а напуганного и нуждающегося в помощи ребенка.

— Меня ищет очень опасный человек.

Что-то подобное я и ожидала услышать.

Дождь немного стихает, и воздух вдруг становится прохладным и густым. Ночь вступает в права — из-за туч выходит яркий месяц и серебристым лунным светом дрожит в лужах.

— Пойдем со мной, — предлагаю я.

— Рано или поздно он меня найдет, — шепчет мальчик, — а все причастные к моему побегу будут наказаны. Ты сильно рискуешь.

Он вскидывает темный взгляд. Желтоватый свет фонаря освещает его лицо, вычерчивает черты, бросает тени под глаза, нос и губы. Это лицо кажется печальной маской, а за ней проглядывает только тьма. И, кажется, там нет ничего больше…

— Как тебя зовут? — спрашивает, а когда я отвечаю, бросает: — Прощай, Неялин Лейн!

— Подожди, — я открываю кошель, но мальчик качает головой, а потом срывается с места, исчезая во тьме ночных улиц.

Я долго смотрю ему вслед. Впереди ночь, улицы Арвала окутаны мраком — даже мне страшно. Я вбегаю под свес кровли, и Аза обеспокоенно наблюдает, как с моей одежды стекает вода.

— Такого не удержишь, — говорит Азалия. — Больно уж спесивый.

А скорее, раненый. Ненужный. Чуждый здесь.

Как и я.

Поэтому, возможно, я чувствую в нем родную душу, ведь в этом мире я тоже чужая.

Мы с Азой долго бредем по ночным улочкам, опасаясь любых звуков. Все же двум женщинам бродить ночами по Арвалу очень опасно.

— Кажется здесь, — говорит Аза, когда мы подходим к кованной калитке, перемотанной цепями и увитой виноградной лозой. — Сколько же лет прошло, — дрожит ее голос.

Железные прутья облупились, цепи заржавели, а под ногами мягкой влагой стелились пожухлые листья.

Аза толкает дверцу — цепи глухо звенят. В небе вдруг грохочет гром, ветер снова налетает — вновь собирается над головой сизое марево.

Я убираю в стороны виноградные листья, гляжу на дом — сквозь мрак виден лишь тусклый свет фонаря, что висит у входа.

И в этот момент на пороге появляется женщина. В ее руке трепещет свеча. Она медленно движется к калитке, шаркая тапками, и я слышу ее крякающий, сиплый голос:

— Кого еще принесло? А-ну пошли прочь! Ах, это ты старая калоша! Вернулась? — к прутьям прижимается лицо старухи. — Ты ли это, Азалия?