Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 87 – Нана Кас, Мари Кир

Елена присоединяется к нему, мелодичным и печальным голосом плетёт свою нить в общую ткань отказа.

— Я отказываюсь от покоя, который едва обрела. От шанса начать всё сначала с тем, кого люблю. От долга хранительницы, который несла все эти годы.Я снимаю с себя этот груз. И отдаю его тебе, Виктор. Будь свободен. И будь счастлив в том времени, где я… просто твоя живая сестра.

Моя очередь, но во рту пересохло. По руке, лежащей сверху, пробегает дрожь — не моя, а Елены. Или Киллиана. Или обоих. Мы единый организм, отказывающийся от собственного сердца.

— Я, — начинаю чужим голосом, — отказываюсь от своего места здесь. От этого странного, страшного, но настоящего дома. От знания, которое я получила. От права быть той, кто что-то изменила. Я отдаю эту искру тебе, Виктор. Возьми всю энергию этой петли, всей нашей боли, всей нашей… любви. — Голос дрогнул на последнем слове, но я не даю ему сорваться. — И сгори от неё дотла. Чтобы возродиться там, где тебя ждёт обычное солнце. Где тебя ждёт… другая жизнь. Я отпускаю тебя. И себя вместе с тобой.

В момент, когда последнее слово срывается с моих губ, происходит тихий расцвет. Глаза слепит даже через веки, и я боюсь открыть их и посмотреть. Чувствую тепло под нашими руками. Из точки, где лежит жетон. Сначала слабое, золотистое свечение, как первый луч зари. Затем оно разливается, не ослепляя, а обволакивая. Оно заполняет библиотеку, но не уничтожает её. Сквозь щёлку я вижу, как оно пронизывает хранитель, и тот не ломается, не разлетается на куски. Он начинает… просвечивать. Становится призрачным, невесомым. Его шестерни, циферблаты, стрелки — всё тает, превращаясь в сияющий туман, в узор из чистого света.

И в центре этого сияния возникает силуэт.

Сначала просто тень. Потом он обретает плотность, форму. Он стоит спиной к нам, смотрит вглубь раскрывающийся портал в иную реальность. Высокий, прямой, в знакомом, но уже не мундире, а в простой одежде какого-то иного времени.

Виктор. Но не тот, которого я знала. Линии его плеч расслаблены. Спина не несёт невидимого груза веков. Он просто… молодой человек на пороге своей жизни.

Сияние становится настолько ярким, что очертания библиотеки, Киллиана и Елены начинают расплываться, терять цвет, превращаться в бледные акварельные мазки на холсте света. Я чувствую, как связь с их руками ослабевает. Мы таем вместе с миром, который отказываемся сохранить.

И тогда он оборачивается, но не телом, только головой, и устремляет взгляд прямо на меня. Лидию.

В глаза лезут чёрные волосы, я вижу свои руки, мешковатуюодежду и чувствую настоящий рост. Стою здесь такой, какая я есть. Он смотрит без тени сомнения и узнаёт.

На его лице нет изумления, а только глубокая, неугасаемая усталость, которая, кажется, всё же останется с ним навсегда, как шрам от незаживающей раны. Он улыбается искренней, чуть кривоватой улыбкой человека, который увидел то, на что даже не смел надеяться.

— Лидия, — его голос доносится не через уши, а возникает прямо в сознании, чистый, без посторонних скрежещущих обертонов. — Ты… так много для меня сделала. Больше, чем должен был сделать кто-либо.

Он шагает в мою сторону, хотя между нами целая вселенная растворяющейся реальности.

— Я помню обрывки, — продолжает он, и в его глазах мелькает боль. — Темноту. Петлю. Тебя… Твою руку в моей. Ты стала… моим якорем. Единственной правдой в море лжи времени.