Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 71 – Нана Кас, Мари Кир

Он оказывается уже в шаге от меня. От него пахнет старым камнем и чем-то гнилостным, как запах давно забытой могилы.

— Но старик был прав, — его голос падает до сокрушающего душу шёпота, в котором скрежет стал доминировать. — Проклятие реально. Оно поглотило Елену. Оно убило моего отца, когда он попытался избавиться от механизма, чтобы остановить меня. Оно оставило меня в этом склепе. Одного. С эхом её смеха в ушах. С тенями её шагов в пустых коридорах. С горем, которое разъедало меня изнутри, как кислота. И с НИМ. — Он с силой бьёт себя кулаком в грудь. Раздаётся глухой, костяной стук, словно он ударил по пустому саркофагу. — Оно пришло тогда из глубины механизма. Из самой сердцевины времени. Древний, голодный дух. Осколок той самой пустоты, что забрала Елену. Оно вселилось в моё отчаяние и предложило… выход. Нашёптывало его мне по ночам в такт биению сердца, пируя на моей агонии, крепчая на ней. Год за годом. А потом… появилась Алисия.

Он произносит её имя с таким абсолютным презрением, что мне кажется, комната становится ещё холоднее.

— Убогая копия. Отдалённое эхо. Но этого… хватило. Семя надежды проросло снова на выжженной почве моего разума. Душа подобна воску. Её можно расплавить отчаянием, а затем… отлить заново. Моя любовь — молот. Древняя мощь артефакта — наковальня. И тьма… тьма ковка, что связывает всё воедино прочнее любой стали. Мы вселили душу Елены в это пустое тело, совершенный сосуд, не осквернённый тленом и смертью. Это не убийство… — его голос внезапно становится жалобным, как у потерянного ребёнка. — Это воскрешение! Исправление величайшей несправедливости вселенной!

Киллиан замирает в двух шагах. Его рука с тонкими длинными пальцами слегка дрожит, кажется, это не от страха, а от сдерживаемой чудовищной энергии.

— Я готовился и выжидал. Создал все условия для возвращения Елены. И потом… Всплеск знакомой энергии самого времени, искривлённую, но ту самую!Я думал… Я был УВЕРЕН… что это сработало! Что это ОНА! Что она прорвалась сквозь завесу небытия и вернулась домой! К своему Киллиану! Пусть растерянная, пусть не помнящая себя… НО ЖИВАЯ! ЛЮБЯЩАЯ! МОЯ!

Голос тени взрывается оглушительным рёвом, в котором смешиваются ярость падшего ангела и торжествующее скрежетание самой бездны. Багровый свет в глазах вспыхивает с такой силой, что ослепляет меня, выжигая на сетчатке его искажённое лицо.

— И ТЕПЕРЬ… ТЕПЕРЬ ТЫ ГОВОРИШЬ МНЕ… — он завывает голосом рушащихся миров и угасающих звёзд. — ЧТО У МЕНЯ НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ! ЧТО ТЫ НЕ ОНА! ЧТО Я ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ БЫЛ ОДИН! ЧТО ВСЕ ЭТИ ГОДЫ! ВСЯ ЭТА БОЛЬ! ВСЕ ЭТИ ЖЕРТВЫ! ВСЁ ЭТО… БЕССМЫСЛЕННО!

Он резко, с молниеносной скоростью, протягивает ко мне руку. Находясь в оцепенении, я не успеваю отреагировать и зажмуриваюсь, но удара не следует. Меня бьют потоком горячего воздуха и затем лишают его. Распахнув глаза, я давлюсь в попытке вздохнуть, и затем мир переворачивается.

Мой разум захлёстывает волна чужого, обжигающего, живого воспоминания. Я не вижу его, а я становлюсь им.

Я Киллиан. Нет, мы — Киллиан и Тень. Наши пальцы (его — живые, трепещущие, мои — ледяные, стальные) сжимают тонкое запястье Алисии. Она пустой сосуд, убеждаю себя я. Её глаза широко раскрыты от ужаса, в них плещется неконтролируемый страх. Мы несём её в библиотеку. Свечи горят слишком ярко, их пламя чёрное по краям. Воздух трещит от накопленной мощи. Механизм метронома Совы в центре комнаты сияет, как чёрное солнце. Мы заставляем её прикоснуться к нему. Её рука холодна как лёд. Мы произносим ужасающие слова, что должны разорвать ткань реальности. Мы вкладываем в них всю боль, всю любовь, всю свою ярость. Мы хотим только одного — вернуть… ВЕРНУТЬ ЕЛЕНУ!