Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 68 – Нана Кас, Мари Кир

Проходят секунды, растягиваясь в вечность. Я не могу пошевелиться, не могу сделать вдох.

И тогда шаги раздаются вновь. Тихо, неспешно, они начинают удаляться, растворяясь в гулкой глубине коридора. Но ощущение чужого, незримого присутствия не исчезает.

Кто-то только что вынес мне предупреждение. Или приговор.

Гостиная встречает меня неестественной тишиной. Густые ковры поглощают каждый звук, а портьеры, хоть и не полностью задёрнутые, пропускают лишь угасающий свет заката, окрашивая бордовую комнату в цвет запёкшейся крови. Воздух стоит неподвижный, спёртый, с примесью сладковатого аромата увядающих цветов в вазе и пыли, кружащей в лучах солнца. В камине потрескивают несколько поленьев, но их жар кажется бутафорским, неспособным прогнать пронизывающий холод, исходящий от стен.

В высоком кресле прямо напротив входа сидит Киллиан. И только он. Его поза расслаблена, пальцы сложены домиком, он смотрит на дверь, в которую я вошла, будто ожидал моего появления.

— Ты пришла, — бархатным голосом обращается ко мне он. — Виктор прислал гонца с письмом, что задержится из-за неотложного дела в городе и присоединится к нам позже. Он сказал, тебя что-то беспокоит.

Виктора задержали в городе. Надеюсь, это правда, и с ним ничего не случилось.

Я заставляю себя сделать шаг вперёд, потом ещё один, двигаясь, как марионетка на невидимых нитях.

— Ничего страшного, — отмахиваюсь я наигранно. — Надеюсь, с ним всё в порядке.

— О, с Виктором всегда всё в порядке, — мягко отвечает Киллиан, и в его тоне слышится знакомая, тёплая снисходительность. — Он скала, о которую разбиваются все житейские бури. Прошу, садись.

Я опускаюсь в кресло напротив, на самый край. Спина напрягается до боли. Мой взгляд скользит по комнате, выискивая хоть какой-то признак…

Чего? Помощи? Спасения? Но комната пуста и молчалива.

— Странный вечер, — замечаю я, просто чтобы нарушить гнетущую тишину. — В доме как-то… непривычно тихо.

Киллиан слегка наклоняет голову, его взгляд задерживается на мне с лёгким любопытством.

— Тишина? — переспрашивает он. — Напротив, мне кажется, сегодня особняк наполнен звуками. Старые балки поскрипывают с особенным усердием, ветер в трубах напевает свою вечную песню. Ты, должно быть, просто устала, моя дорогая. Послеобеденный отдых тебе явно пошёл на пользу, но, возможно, стоило отдохнуть подольше. — Его слова звучат заботливо, но в них есть что-то от программированной фразы, лишённой истинного смысла. И я решаюсь на более прямой выпад.

— Я давно не видела Марту, — говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Она не появлялась с прошлойнедели. Никто из слуг не может сказать, где она.

На его лице на мгновение появляется лёгкая тень недоумения, будто он пытается вспомнить кого-то малозначительного.

— Ах да… — Он медленно проводит пальцем по ручке кресла. — Миссис Эпсворт получила письмо от родственников. Кажется, у неё там заболела сестра. Она попросила отпуск. Я, разумеется, не мог отказать. Она так давно и преданно служит нашей семье.

Его объяснение звучит слишком гладко, как заученная легенда. И это полное отсутствие беспокойства за женщину, которая, по его же словам, служит верой и правдой долгие годы, леденит мне душу.

— В последнее время… прислуги в доме поубавилось, — продолжаю я, чувствуя, как почва уходит из-под ног. — Раньше я постоянно слышала девичьи голоса в коридорах, звон посуды. Теперь же… мне практически никто не попадается. Даже Марфа стала немногословна…