Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 3 – Нана Кас, Мари Кир

Резко сажусь, и мир плывёт, закручиваясь воронкой. В висках стучит: «Беги!»

В этот момент дверь с протяжным скрипом приоткрывается. В комнату вплывает пожилая женщина в тёмно-зелёном платье и белоснежном чепце. Увидев меня, она всплёскивает руками, и на морщинистом лице расцветает улыбка безудержного облегчения.

— Госпожа Алисия! Слава Создателю! Вы очнулись!

Алисия?

Моё имя Лидия.

Почему она зовёт меня Алисией?

Она приближается к кровати и поправляет одеяло.

— Вы нас так напугали… Почти троесуток без памяти. Хозяин не отходил, пока доктор не велел дать вам покой.

Трое суток? Хозяин?

Каждое слово, точный удар молотка, вбивающий в сознание гвоздь ужаса. Это не может быть реальностью. Скорее галлюцинация, в которую меня погрузили с головой.

— Воды, госпожа? — Голос женщины ласковый, но он обжигает, словно раскалённая проволока.

Молча киваю, не в силах издать ни звука. Горничная наливает воду из расписного кувшина и передаёт мне. Пальцы дрожат так, что я едва удерживаю стакан. Ледяная влага обжигает пересохшее горло, но не может растопить ком паники, засевший глубоко внутри, под самым сердцем.

Пока я пью, делая маленькие глотки, женщина суетится, поправляя подушки. Её сочувствующий взгляд скользит по моему лицу…

— Как же вы нас напугали, — причитает она, стирая невидимую пыль с прикроватной тумбы, — такой обморок, да ещё и с криком… Господин Киллиан думал, вам дурно сделалось от чаю. Уж он-то был вне себя.

Киллиан.

Перед глазами, поверх этого жуткого сна, снова всплыло лицо мужчины, искажённое неподдельной тревогой, когда он бросился ко мне через гостиную. Его руки, прикосновение, которое сквозь накатывающую пелену обморока показалось одновременно сильным, властным и… до жути бережным. Это не вязалось с плоским образом холодного злодея из недописанного письма.

«Если со мной что-то случится…»

Обрывок фразы из ларца пронзает, как осколок. Сердце ёкает и замирает.

Вернув стакан, я заставляю лёгкие работать ровнее. Здесь нужна мыслить логически. Это единственный якорь, что удержит меня от безумия.

— Я… не понимаю, — голос звучит чужим, выше и тоньше моего. — Что… случилось?

Женщина вздыхает, с материнской заботой присаживаясь на край кровати.

— Да ничего особенного, госпожа. Сидели вы с хозяином в голубой гостиной, чай пили. Беседовали о будущем бале у князей Голицыных. Вы смотрелись усталой, но спокойной. Мило улыбались. И вдруг… — Она разводит руками. — Будто бес в вас вселился. Вскочили, словно ужаленные, вскрикнули и на пол.

Слушаю, и обрывки мозаики складываются в жутковатую картину. Они пили чай. Беседовали. А потом я, Лидия из будущего, моргнула и оказалась здесь, за несколько дней до трагедии, лицом к лицу с человеком из истлевшего прошлого. Мой крик и обморок были единственно возможной реакцией.

Покагорничная говорит, мой взгляд скользит по комнате. Роскошной, но душной, как гроб, задрапированный бархатом. И там, на туалетном столике, притаилось небольшое овальное зеркало в серебряной оправе. Меня тянет к нему с неодолимой силой, смесью страха и мазохистского любопытства. Я должна увидеть.

— Зеркало, — вырывается у меня, выдавая бурю внутри.

Женщина с недоумением хмурится, но покорно берёт его и подаёт мне. Непослушной рукой я медленно подношу тяжёлую раму к лицу, как приговорённый к плахе.