Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 7 – Нана Кас, Мари Кир

Прабабка часто произносила это имя. Рассказывала о последней женщине в семье Крыловых как о великой воительнице, после смерти которой целый «проклятый» род сгинул. О той самой Алисии, чья судьба внезапно перестала быть страницей истории.

Но кто «он»? Какую «подсказку» искать?

Моя рациональная часть требовала отложить «мелодраму викторианской эпохи» и заняться реальной работой. Но другая, та, что замирала от страха при виде пауков и боялась кромешной темноты в двадцать лет, была загипнотизирована.

В бархатном ложе ларца нащупав едва заметную неровность и подцепив ногтем край ткани, я открыла потайное отделение. Внутри лежала чёрно-белая фотография.Мужчина с пронзительным взглядом словно бы искал кого-то по ту сторону объектива.

В тот момент в кабинете внезапно потемнело. Нервы сдали, и я собиралась оставить загадки прошлого, но из тайника выпала крошечная металлическая сова-печатка.

«Истинная любовь вечна. Услышьте мои слова…»

Разглядывая изящную гравировку, я читала шёпотом, а глаза сами следовали по строчке.

«…чтобы дверь открылась».

Крышка ларца захлопнулась с неожиданно громким щелчком, словно печать, поставленная под всем этим странным днём. Письма и фотография остались внутри, а у меня возникло ощущение, будто я повернула ключ в замочной скважине давно запертой двери. И теперь из-за неё доносится тихое, едва слышное дыхание.

От ещё большей загадки виски сжало стальным обручем, и в следующее мгновение я уже открыла глаза не в пыльном кабинете.

Выходит, я провалилась сквозь время, а те слова оказались не просто исторической загадкой? Они были приглашением! И я его приняла…

— Осторожно, сударыня, ради Бога!

Суетливая горничная бережно кладёт руку мне на плечо, помогая сесть. Её прикосновение тёплое и живое. Слишком реальное. Оно добивает последние остатки моей надежды на кошмар.

— Где я? — пытаюсь спросить, но получается лишь хриплый шёпот.

— В ваших покоях, госпожа Алисия, — женщина смотрит на меня с искренним беспокойством.

Она вернулась сразу после ухода Киллиана. Подоткнула мне под спину горы подушек, поставила на складной столик поднос с дымящимся бульоном, хрустящим багетом, маслом и вареньем. Хоть стресс и сковывал желудок ледяными цепями, еда всегда меня успокаивала. Поэтому я взяла дрожащей рукой ложку и, зачерпнув жидкость, поднесла ко рту.

Горничная оказалась на удивление заботливой, если не считать, что вся её доброта адресована призраку. Каждое «госпожа Алисия» отзывалось во мне фальшивой нотой. Она помогает справиться с обедом, хвалит мой аппетит, поправляет подушки, а её натруженные пальцы ловко разглаживают складки покрывала. И в этой простой бытовой сцене столько непринуждённой нормальности, что моё положение казалось ещё более абсурдным.

— Вы так напугали хозяина, — приговаривает она, суетясь вокруг. — Он сам на руках принёс вас сюда. Белый как полотно весь. Хоть он и сдержан всегда, но видно было, потрясён до глубины души.

Молча киваю, боясьоткрыть рот. Её слова не укладываются в голове, сталкиваясь с обрывком того письма. «Потрясён». Убийца может быть потрясён смертью жены, но не её внезапным обмороком. Если, конечно, обморок не спутал ему все карты.

Моя логика бьётся в истерике, отчаянно пытаясь выстроить из осколков связную картину.

— Мне нужно… встать. — Стены этой роскошной клетки смыкаются. Если я проведу здесь ещё минуту, то мой рассудок не выдержит.