Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 15 – Нана Кас, Мари Кир

Глубоко вдохнув, я подхожу к двери. Первое стратегическое решение принято: не пытаться полностью копировать Алисию, но продолжать симулировать потерю памяти. Эта маска даст мне право быть неловкой и станет моим алиби.

Я кладу ладонь на холодную бронзовую ручку. За этой дверью лежит целый неизведанный мир, враждебный и полный загадок.

Первый же шаг за порог спальни превращается в настоящее испытание. Длинный коридор, покрытый ковром, кажется тоннелем в неизвестность. За одной из дверей доносится приглушённый девичий смех. Где-тов глубине мерно тикают маятниковые часы. Этот особняк живёт своей устоявшейся жизнью, а я в нём инородное тело, сорвавшаяся с орбиты звезда, чей свет идёт из другого времени.

Марфа, появившись из боковой двери с охапкой белья, чуть не выронила свой груз при виде меня.

— Сударыня! Вы куда это собрались? Вам бы отдыхать, — её глаза округлились от беспокойства, словно я стою на краю обрыва.

Я заставляю мышцы лица расслабиться, губы слегка дрогнуть, а взгляд наполниться влажностью. Сделать самое потерянное выражение, на которое способна, превращаясь в живое воплощение хрупкости.

— Марфа, я… чувствую себя уже гораздо лучше и… проголодалась, — сказала я тихим, дрожащим, чуть слышным голоском, — но не помню, где столовая.

— Батюшки святые! Да до чего же всё плохо! — ахает она и бережно берёт меня под локоть, будто хрустальную вазу. — Ничего, голубушка, я вам всё покажу. Вы только не волнуйтесь, ради бога.

И ведёт дальше, по лабиринту молчаливых коридоров, пропитанных запахом воска и старого дерева. Её суетливый шёпот кажется единственным живым звуком в этой гробовой тишине: «А это портрет свекрови вашей, покойной графини Анны Алексеевны, суровый был человек, до последнего дня в корсете ходила… А здесь Зеркальный зал, где проходят балы да приёмы по праздникам…».

Мой взгляд скользит по стенам, увешанным тёмными полотнами в массивных золочёных рамах. Один портрет привлекает внимание: молодой офицер с надменным выражением лица и неестественной бледностью, его рука лежит на эфесе шпаги, а на заднем плане угадывались очертания знаменитого Петропавловского шпиля. Другая картина: дама в платье екатерининской эпохи, с тонкими губами и глазами-буравчиками, следят за нами по всему залу.

Особняк огромен. Высокие потолки теряются в сумраке, а с них свисают, словно призраки, позолоченные люстры, завёрнутые в холстину. Повсюду тёмное полированное дерево, витые балясины лестниц, уходящих в ещё более густой мрак третьего этажа. Толстые ковры поглощают каждый наш шаг, создавая ощущение изоляции.

Так вот он какой, особняк Крыловых. Не просто дом, а крепость, хранящая секреты за множеством дверей.

Марфа прерывает мои наблюдения, понизив голос до конспиративного шёпота, и кивает на массивную дверь с медной совиной головкой вместо ручки: «А это кабинет хозяина.Он там с утра до ночи пропадает с книгами, и отрывать его нельзя, уж вы меня извините… Никогда не знаешь, в каком он духе оттуда выйдет».

Кабинет Киллиана. Логово зверя.

Ловлю каждое слово, впитывая информацию как губка. Так, между делом, узнаю: Киллиан почти не появляется на дневных трапезах, предпочитая одиночество в библиотеке; у Алисии есть личная камеристка (кроме Марфы), которая ушла в город по поручениям; и на вечер не ожидается гостей. Последнее становится небольшим, но ощутимым облегчением.