Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 12 – Нана Кас, Мари Кир

Серебряная сова. Часовой механизм. Одержимость.

Это может быть простым совпадением. Та самая сова, что привела меня сюда? Она здесь? И Киллиан каким-то образом с ней связан. А моё падение в прошлое не случайность. Это было… последствием?

Судорожно листаю дневник назад, пока пальцы не натыкаются на самую первую запись, сделанную через месяц после свадьбы: «К. сегодня показал мне свою сокровищницу, коллекцию древних механизмов. Среди них была любопытная вещь: письменный прибор с совой. Говорит, это семейная реликвия. Глаза у неё такие живые, словно она следит за тобой. Я поспешила уйти. От неё веяло опасностью, не от мира сего…».

По спинепокатилась ледяная волна смятения от ещё одной несостыковки. Он солгал? В письме моя прабабка ясно указала, что она приобрела письменный прибор и ларец на блошином рынке, а здесь Киллиан утверждает совершенно обратное. Зачем им лгать? И где сейчас эти проклятые артефакты? В библиотеке?

Тихий скрип половиц за дверью разрезает тишину. Резко захлопнув дневник, я запихиваю его в ящик и задвигаю с глухим стуком. Сердце колотится, стремясь вырваться из клетки. Я метнулась к кровати, пытаясь принять небрежную позу и не выдать панику.

Дверь открывается, и в проёме появляется Киллиан. Его взгляд скользит по моему лицу, задерживается на вздымающейся груди и останавливаются на пальцах, судорожно сжимающих складки платья.

— Вам не кажется, что вы зачастили с визитами в мои покои? — срывается с губ, прежде чем я успеваю обдумать слова. Вопрос прозвучал резко, почти враждебно, с запинкой от адреналина.

Киллиан замирает, его лицо искажается неподдельным изумлением. Брови взметнулись вверх, а губы на мгновение приоткрылись. Казалось, я швырнула в него не слова, а горсть камней.

Видимо, эта женщина никогда не позволяла себе такой дерзости.

Он делает несколько размеренных шагов ко мне, не сводя испытующего взгляда, и протягивает книгу.

— Я лишь хотел вернуть вам подарок, — его голос тих, почти интимен, но в нём таится стальная пружина. — Вы уронили её тогда, в гостиной, перед тем как… Я подумал, она сможет вас отвлечь.

Рука сама тянется к томику. Это стихи. Тот сборник, о котором говорила Марфа.

Я машинально открываю его, а на титульном листе энергичным почерком выведено: «Алисии. В знак примирения. К. К.».

Примирения? Значит, ссоры всё-таки были. Тихие, скрытые от посторонних глаз. И горничные о них не знают, либо тщательно оберегают репутацию хозяев.

Ложь окружает меня плотным кольцом.

Поднимаю на него глаза. Киллиан стоит так близко, что я различила мельчайшие детали: тонкие лучики морщин у висков, следы бессонных ночей в тенях под глазами и тёмную щетину, оттенявшую бледность кожи. Передо мной не монстр из дневника, а уставший человек, обременённый грузом, о котором я ничего не знаю. Но строчки, выжженные страхом и обидой, кричали об обратном.

— Благодарю, — шепчу.

— Надеюсь, вам станет лучше, — отвечает он с ноткой сомнения, будтоповторяет заученную фразу. — Я… впредь больше вас не побеспокою.

И уходит, оставляя меня наедине с книгой лжи, дневником отчаяния и нарастающим ужасом от понимания: я оказалась в центре семейной драмы, где у каждого своя правда.

У меня внутри бушует гражданская война. Обрывки фраз из дневника «человек без сердца», «одержимый» столкнулись с образом живого мужчины. Пусть его взгляд и был испытующим, а голос холодным, но он принёс книгу. В знак примирения.