Книга Непреодолимое желание влюбиться в своего врага, страница 63 – Бриджитт Найтли

(– Что это такое? – спросил Озрик. – Это должно быть цифрой? Пять или три? Четыре? Три?)

– Я надеялся, что инструкции будут более точными, – сказал Озрик. – Почти не за что зацепиться.

– Нет, – возразила Фейрим. – Мы получили много зацепок.

– В самом деле?

– Конечно, если мы предполагаем, что перевод верный, – продолжила она. – Некоторые из этих фраз подтверждают мои худшие опасения. Правда, я понятия не имею, как профессор сумел все это перевести. Насколько я могу судить, этот язык является изолированным. Он не входит ни в одну языковую семью и не имеет лингвистических связей ни с одним известным нам языком. Могу предположить, что профессор не смог убедительно преподнести эту информацию коллегам.

– Возможно, ему подсказали головастики.

Фейрим была поглощена записями в блокноте.

– Но это уже прогресс. Мы можем составить что-то похожее на план. Эти заметки помогут значительно сократить количество возможных локаций. Посмотрите на инструкции в день Цветущей Луны: теперь мы знаем, что нам нужен утес или пляж, что-то, что можно назвать краем.Я могу просмотреть свои таблицы и вычеркнуть все ненужное.

– Как вы считаете, средство от всех бед подразумевает и дегенерацию сейда? – спросил Озрик.

Фейрим посмотрела на него, не меняя положения:

– Если бы это являлось средством от всех бед, оно было бы смертельно опасным.

– Ой.

– Но, если это и так, мы этого никогда не узнаем.

Фейрим сложила гипсовые детали обратно в ведро.

– Вы забираете ведро с собой?

– Да. Собирать свои слезы, или что там сказал профессор, когда эта авантюра неизбежно обернется полным крахом. – Она прижала ведро к бедру. – Я ухожу. Свяжусь с вами перед следующим полнолунием, обсудим, как мы будем лунатить дальше.

– Ужасный каламбур, – скривился Озрик. – И эта авантюра не обернется полным крахом.

Фейрим раздраженно махнула блокнотом в сторону Озрика.

– Это не наука. Это не медицина. Это воздушные замки, причуды, галлюцинации, несбыточные мечты, фантазии. И завершится полным крахом, потому что неправильно все, что с этим связано.

– Все получится, или мы оба погибнем страшной смертью.

Озрик заметил, что оскорбил этими словами Фейрим и что она выглядела особенно разозленной.

– Это вы погибнете страшной смертью. Я продолжу жить, счастливая и свободная от Теней.

И вот так обсуждение обернулось ссорой. Они вышли из сарая. Поднялся резкий ветер, взъерошив прическу Озрика и освободив кудрявую прядь из пучка Фейрим.

– Вы меня вылечите или умрете вместе со мной.

– Да? Теперь вы угрожаете?

– Это не угроза, а мотивация.

– Меня мотивирует только то, что вашим лечением мне поручила заняться Целительница Занти. И только поэтому я не отдала вас на растерзание Хранителям.

– Возможно, следовало бы. Пусть лучше меня разрубят на части, чем я буду иметь дело с такой высокомерной и педантичной занудой.

– Возможно, я и отдам. Очень хочется избавиться от бессмысленного ганглиона^[54], которым вы и являетесь.

– Ганглион? – повторил Озрик.

– Зануда? – переспросила Фейрим.

Они уставились друг на друга: Озрик – с откровенной неприязнью, чтобы она поняла, что она самая несносная женщина в мире, а Фейрим – с категорическим осуждением, чтобы ему стало ясно, что у него (по ее мнению) нет ни мозга, ни моральных ценностей.

Фейрим его не боялась и провоцировала продолжать. Они стояли так близко друг к другу. В этом и заключается особенность войны: каждая битва, каждое столкновениеделают вас все ближе. Их дыхание смешалось.