Книга Измена. Ты нас предал, Дракон!, страница 68 – София Руд

Рид оказывается рядом так быстро, что я не успеваю отреагировать, как оказываюсь в его горячих, стальных объятиях.

Инстинктивно хочу убежать, но он и шанса мне не дает. Запускает пальцы в волосы, как делала это всегда, и внутри меня все умирает. Смолкает даже сердце.

Еще миг, и Рид сминает мои губы непростительным наглым жарким поцелуем.

Все тело пронзает жар и… боль. Он касался этими губами другой, он обнимал ее, он верил не мне….

Отталкиваю, что есть сил, но Рид точно скала — не сдвинешь. Отходит сам, смотрит на меня глазами, полными огня и боли, но моя ярость страшна.

Бью его в грудь, что есть силы, позабыв, что так не пристало жене. Да и какая я жена, обложка с вырванной сердцевиной.

Бью и кричу в слезах:

— Ненавижу! Я тебя ненавижу!

Мой голос срывается на хрип, руки слабеют, а Рид и не думает отходить или защищаться. Просто терпит, пока мои кулаки яростно бьются о его мундир.

— Хватит, — захватывает мои запястья. — Ты себе навредишь.

— Не делай вид, что тебе есть до этого дело! – кричу я, а он поднимает с подоконника одинокий подсвечник и вынимает свечу.

— Лучше этим, — говорит мне муж, вкладывая в мою горячую ладонь холодный, тяжелый металл.

Гад! Мерзавец! Я ведь этим и прибить могу. Или думает, что пожалею?!

Подсвечник выкатывается из моих рук и с грохотом падает на пол.

— Уходи, — шепчу полумертвым голосом. В глаза ему смотреть не хочу. — Я не хочу тебя больше видеть.

Не знаю, что сейчас написано на его лице. Не знаю, что кричат некогда родные, и все еще имеющие надо мною власть глаза. Не хочу думать об этом.

Не хочу, чтобы он меня возвращал. Не хочу, чтобы кромсал мою стену, заставляя заживо гореть, умирать и восставать из пепла. Не хочу…

Стоит, не двигаясь, и я уже предчувствую, как сейчас он вновь назовет меня по имени, а голос его прозвучит с хрипотцой, будто в горле застряли осколки стекла. Этот звук тоже приносит мне боль. Невыносимую боль.

Но он молчит. Молчит и смотрит на меня, пока я упорно гляжу в сторону.

Шаг назад. Тихий, но уверенный. Второй, и разворот.

Рид уходит, молча, ничего не обещая, ничем не угрожая и… не закрывая за собою дверь.

Комната пустеет, а вместе с ней пустею и я. Припадаю к подоконнику, чтобы устоять на ногах, но этого мне мало. Мои губы все еще пылают, и я ненавижу. Ненавижу Рида, ненавижу себя.

Боги, вырвите мое сердце! Перестаньте его испытывать.Я вообще не знаю, как оно все еще бьется, когда умерло уже тысячу раз. Пусть в моей груди будет камень, пусть там будет лед, которому все нипочем. Пусть в душе место будет лишь для Дэриэла и только для него.

Как мне закрыться? Как содрать с себя гоблинскую истинность?

Смахиваю слезы и хочу закрыть дверь, чтобы никто не увидел моих слез, но случайно задеваю носком туфли подсвечник.

“Ты себе навредишь”, — говорит. Какой благородный. Лучше бы он был извергом и монстром, тогда проще было бы его ненавидеть, и не пришлось бы ненавидеть себя.

А я злюсь. Люто злюсь на то, что в моем сердце все еще теплятся угли чувств к мужчине, предавшего меня и сына. Так быть не должно. И так не будет.

Если я опущу свой щит, что меня ждет?

Жизнь в мыслях, когда это случиться вновь? Смогу ли я, спускаться к завтраку к мужчине, от взгляда на которого внутри все болит? Смогу ли делать вид, что все забыла? Я ведь не забуду. Я буду всегда помнить, что они с Тильдой делали в нашей с мужем спальне. Как он смотрел, что мне говорил.