Онлайн книга «Возвращение»
|
На чаепитие пожаловала царица Марина. * * * Боярыня Евдокия чашку в руках не держала, а то б на себя опрокинула. На царицу уставилась, словно на икону, едва сообразила вслед за дочерью подняться, поклониться. Хороша! Белая рубаха, белый летник, белый венец на голове, все украшения – с бриллиантами, все золотой нитью расшито. Красиво невероятно. И черные глаза сияют, черные локоны по белому шелку льются, алые губы улыбаются… – Это и есть та милая девочка, которая Феденьке понравилась? Подойди сюда, милое дитя. Устя так глазами захлопала, что вокруг ветер пошел. – Матушка-государыня! Честь-то какая! Марина покривилась. Любава усмехнулась. Шпильку они обе поняли. Не была Марина матушкой. А уж со стороны Усти ее так назвать… возраст подчеркнуть? Как ни крути, Марина старше Устиньи лет на десять, а то и побольше. Да и заметно это. Взгляд у царицы такой… Девушки обычно так не смотрят. Холодно, жестко, расчетливо. Мужчины этого под ресницами и бриллиантами не видят, а вот Устя видела. И знала, какой страшной может быть эта женщина. И жестокой. Может… Но сейчас Устя предупреждена. Она справится. – Поднимись, деточка, дай на тебя посмотреть. Марина руку протянула, чтобы Устинью за подбородок взять, но та уже выпрямлялась. Рука так в воздухе и повисла, как-то Устинья так сместилась, что царице до нее не дотянуться. А вроде и вежливо все, никто и не заметил. Ан нет. Любава явно заметила, улыбается, что та гиена заморская. А вот матушка ничего не видит. Смотрит, восторгается. Марина глазами сверкнула, но промолчала. А и что тут скажешь? Нашла что: – Хороша девица. И бела, и румяна. Пусть женится Феденька, вот радость-то тебе будет, Любава. Наконец внучков понянчишь. Бабушкой Любаве быть точно не хотелось. – Я бы и деток твоих понянчила, Маринушка. Да все пуста ты у нас, как кувшин дырявый. Устя едва не хихикнула. Вот так оно и было, тогда, в прошлой жизни. Как сойдутся две змеищи, так обо всем и забывают. Какая им Устинья? Им друг друга насмерть зажаливать надобно! Как сцепятся, так и зашипят… Самое спокойное для Устиньи время было. После смерти Бориса Марину в монастырь отправили, насильно постригли. Черные косы ее срезали, вроде как налысо обрили… До монастыря она не доехала. Тати налетели, все в капусту порубили, изуродованные тела на дороге бросили. Тогда Устя за царицу Марину молилась, за упокой. А сейчас вот и подумалось – правда ли? Чтобы такая змеища да сдалась запросто? Ой ли? Могла она кого другого подсунуть, а сама утечь? Еще как могла. И подсунуть, и подставить – совестии жалости там было, как у гадюки. Ты змее хоть сутки о добре рассказывай, пошипит она, а толку – чуть. А после отъезда ее Любава как с цепи сорвалась. Устинье тогда вдвое, втрое доставалось. Тогда она думала, что за Марину. А теперь? Может, и правда сбежала царица? А свекровь о том знала, и бесилась, и боялась? И такое могло быть. И… может ли потом… Устя ведь после того так ребеночка зачать и не смогла! Так пустой в монастырь и ушла. Маринка? Для этого и порчи ненадобно, есть такие травы… пока женщина их пьет – нипочем не затяжелеет. Травы есть, отвары, заговоры. Устя их теперь тоже знает… Неужели и это? Задумавшись, Устя пропустила все «шипение», а вот ввалившихся в комнату мужчин пропустить не получилось. Шумные очень. |