Онлайн книга «Возвращение»
|
Мужики голые, бабы, дети, сцены разные, часто и позорные, как соблазняют кого или похищают. К чему? А это мифы латские да грекские. Из них и сюжеты брались. Вот еще докука. Ладно Лемберг, Франкония, Джерман – у них своей истории почитай что и нет, какие там мифы? Там же одеяло лоскутное, то княжества друг от друга куски отрывают, то воедино сливаются, то наново распадаются. Отстраиваться не успеваешь, какие уж тут предания? Латам и грекам – тем получше. Тем предки хоть легенды свои оставили. А чем росские хуже? И больше их, и краше, и уж всяко картины приличнее будут! Фёдору все было безразлично. Родную историю он корчевал так, что страшно становилось. Под корень обрубал, выжигал… ровно безумец. А что могла Устя сделать? Только плакать. Сейчас она плакать не будет. Когда не удастся ей ничегоизменить, возьмет она нож да и вспомнит предания росские. Как полоненные княжны своих врагов убивали. Насильников и похитителей. Не себя, нет в том чести. А вот врага убить, победительницей к предкам уйти – можно. Смута начнется? А может, и не начнется. Или тот, кто придет, будет лучше Фёдора. Всякое может статься. Так что плакать она не будет. Не доводилось ей в той жизни убивать? А и нестрашно, зато умирать доводилось. А с остальным она справится. Должна. И Устинья зашагала за матерью, за отцом, которого подхватил под руку Михайла. Зашагала в свое черное жуткое прошлое. * * * Аксинья первый день как с лавки сползла. Ходить можно было, но зад болел покамест нещадно. Хорошо еще, воспаления не было, горячка не началась… тяжко! Боярышня кое-как до нужника доплелась, потом обратно пошла. По шагу, по стеночке. – Болит, боярышня? Вот кого б Аксинье видеть не хотелось, так Верку. Последнюю зазнобу отцовскую. И что ее Рогатый сюда принес? – Сгинь. – Не любишь ты меня, боярышня. – Отцовской любви тебе мало? – Откуда Илья появился, Аксинья не поняла, но на брата оперлась, словно на стену. Даже глаза прикрыла. Верка смущаться и не подумала. Пальцем по шее провела, так, к вороту рубахи, завязки отодвинула, вымя чуть наружу не вываливается. – А и то, боярич. Я женщина горячая, ладная, в самом соку. Много любви-то, поди, и не бывает никогда. – А я сейчас конюхам прикажу. У них на тебя любви достанет. – А потом тебя батюшка за это ой не поблагодарит, – пропела Верка, не сильно и пугаясь. – А потом он себе другую девку найдет. Мало вас, что ли, в деревне? Любая бегом побежит. Угроза получилась серьезная, и Верка тут же отступила, глазами захлопала. – Да стоит ли нам, боярич, ссориться? Ты меня позднее найди, как сестру отведешь, поговорим, может, о чем хорошем? Развернулась и пошла. Да так задом виляла, что чуть забор не сшибла. – Дрянь! – прошипела Аксинья. – Да еще какая дрянь. – Пойдешь к ней? – Что я, дурак, что ли? Как ее только отец еще терпит? – Устьку она не задирает небось! Стороной обходит! – Устинья – дело другое, – отозвался Илья. Недаром же ее бабка привечает… вот Верка и побаивается связываться. И волхва к Усте отнеслась по-доброму. Что-то такое в Устинье есть. Аксинья поняла все по-своему и губу закусила. Ревность с новой силой полыхнула. – Устька к царице поехала.Разве справедливо это? – Когда б ты языком не мотала, и ты поехала бы. И еще поедешь – Устя обещала. – Устя, Устя… везде она! Икону с нее еще нарисуй и молись! |