Книга Встречная-поперечная, страница 46 – Антонина Циль, Анна Вронацкая

Водяной мрачно уставился на гостей.

Маша, быстро прокашлявшись, заговорила было на наречии кикимор, но болотный дух махнул перепончатой рукой с острым стариковским локтем и бросил:

— Да не трудись, дева, по-человечьи я разумею.

Глава 11

— Зачем пожаловали? — водяной говорил медленно, проговаривая каждое слово.

— С просьбою, — Маша отвесила поклон, Игнат тоже склонил голову, не так низко, но водяной только хмыкнул.

— Ты Петра дочь из яблоневого дома? — обратился он к Маше.

— Да, я Мария.

— Имя мне твое пока ни к чему. Петра я помню. Хороший был детеныш… Эх. Ведаю также, мне твоя просьба боком выйти может.

Маша прикусила губу и кивнула. Кого она собиралась обмануть? Что намеревалась замолчать? Все реки ручейками да болотцами соединены, конечно, дух болотный слышал, что в доме Осининых поселилось неясное зло.

Замкнутый круг. Без водяногопруд не восстановится, без чистого пруда кикиморы правду не расскажут. А без правды, согласится ли болотный дух на переезд?

И Маша сбивчиво заговорила – изложила все как на духу, чувствуя, как напрягается рука Игната, который так и не отпустил ее ладошку.

Выслушав гостью, водяной замолчал, погрузившись в раздумья. Болотный дух извел откуда-то длинную курительную трубку, перепончатой ладонью сграбастал с кочки трепещущий огонек.

Запах табака разнесся над топью – вроде обычного, какой мужики в деревнях курят, да не такого, а с резким пряным запахом, от которого у Марии закружилась голова. Нет бы что-то полезное перенял от людей поперечный, а то всяких вредных привычек понабрался.

Маша тоже молчала, затаив дыхание. И если еще двумя днями раньше она считала договор с кикиморами забавным приключением, мимолетным, но достойным краткого упоминания в ее будущей монографии, то теперь почему-то изо всех сил молилась, чтобы водяной согласился.

— Вот что, — прервал молчание дух. — Я согласен. Пруд восстановлю, рыбу заселю. При условии. Я старый, мне досмотр нужен. Сыновья мои знают лишь, как лаяться. Молодые еще, несмышленые. Об них тоже… позаботиться надобно. Пусть вдольский князь расселит отпрысков моих. Куда, ему лучше знать. Что касаемо переезда… До Старой пристани так и быть доплыву-доберусь, а дальше думайте, как.

— Придумаем, — пообещал Игнат.

— Что касается пропитания, — водяной глубоко затянулся трубкой, — я не кикимора, чтобы мух и сверчков жрать. Рыбы. Свежей, пока своя в должном количестве не заведется, два пуда в неделю. Да и потом, когда заведется, не меньше пуда. Стар я, чтоб день-деньской за карасями гоняться. Чаю… Огурчиков соленых когда-никогда… да и так, посладковать чуть – медку или варенья.

— Предоставлю, — подавив вздох, пообещала Маша.

— Что за зло в доме, мне знать не интересно. Выясню ежели чего – сообщу. Но и судьба бывшего хозяина пруда мне не по нутру, сама понимаешь, хозяйка. Потому раздобудьте мне воронов камень, чтобы, значит, мог я в любой момент из ловушки ускользнуть. Без камня не поеду. Коли все пойдет хорошо, обещаю служить тебе, хозяюшка, честью и правдой. Свежей водой обеспечивать, водными дарами и защитой.

Маша снова поклонилась и вытащила игольницу, собираясь закрепить договор капелькой крови.

— Не нужно,— махнул рукой водяной. — Зачем нам, ежели на то воля вдольская.

Маша ничего не поняла, но снова кивнула.