Книга Сны с чёрного хода 2, страница 91 – Алексей Небоходов

Лия сидела неподвижно, чувствуя, как напряжение сковывает мышцы. Она осознала, что ловушка закрывается. Теперь речь шла не просто о цифровом контроле, не просто о плановой экономике и технологическом развитии.

Чубайс говорил о подчинении. О полной трансформации самого понятия человечности.

Он продолжал, его голос был спокоен, но в этом спокойствии было нечто бесповоротное.

– В ближайшие годы система начнёт интеграцию нового уровня. Политические решения, социальная динамика, индивидуальные параметры каждого гражданина – всё будет регулироваться единым алгоритмом, исключающим любые отклонения. Общество будущего – это общество без сопротивления, без ошибок, без ненужных вопросов.

Лия почувствовала, как холодный пот выступает у неё на висках. Вокруг неё люди внимательно слушали, соглашались, аплодировали. Казалось, они не осознавали всей глубины сказанного.

Чубайс говорил о мире, в котором личность станет лишь механизмом, винтиком в непрерывно работающей системе. О мире, в котором не останется места даже для самой партии, потому что человеческий фактор будет исключён.

Съезд КПСС слушал, соглашался, одобрял.

Лия поняла, что выбора у неё нет. Вопрос был лишь в том, как долго она сможет оставаться на плаву, прежде чем система окончательно её поглотит.

Она встала. В зале воцарилась абсолютная тишина. Тысячи глаз были прикованы к ней, ожидая слов, которые должны были стать официальным подтверждением новой эры. Женщина чувствовала, как её сердце бьётся в такт мерному ритму партийного порядка, но не могла позволить себе выдать ни капли волнения, и поднялась на трибуну.

Прожекторы осветили её лицо, холодный свет резал глаза, и, казалось, проникал под кожу. Перед ней на панели загорелсяэкран. Официальный текст речи уже загружен – ей оставалось только читать, только подтвердить линию партии.

Глубокий вдох. Она посмотрела в зал. Антон сидел неподалёку, и его взгляд был неподвижным, ледяным, абсолютно бесстрастным. Он не моргал, не выдавал эмоций, только наблюдал. Лия понимала – он следил не просто за её словами, но за каждым оттенком её интонации, за каждым движением. Любая фраза, произнесённая неправильно, любое отклонение от утверждённого текста могли привести к последствиям.

Александр находился в другой части зала. Он не смотрел на неё, но в его позе читалось напряжение. Он стоял слишком прямо, слишком сосредоточенно, как человек, готовый к неизбежному.

Лия опустила взгляд на экран перед собой. Первые строки были чёткими, знакомыми – это те слова, которые она репетировала.

"Советский Разум – высшее достижение марксистско—ленинской мысли, совершеннейшая форма управления, воплощение абсолютной эффективности".

Она начала читать, и голос её звучал ровно и чётко, но когда глаза скользнули по следующему предложению, внутри что—то дрогнуло. Текст… изменился.

Слова начали смещаться, буквы перетекали друг в друга, как будто кто—то редактировал её речь в реальном времени. Она моргнула, пытаясь понять, не обман ли это зрения, но экран продолжал переписывать сам себя.

"Государство больше не нуждается в человеческом факторе. Политические процессы отныне исключены, потому что решения принимаются с абсолютной точностью, безошибочно и беспристрастно. Воля Советского Разума – это воля народа".