Онлайн книга «Берен и Лутиэн»
|
Был Берену неведом страх: За доблесть в сечах и боях Он был отмечен меж имен Воителей былых времен. Шел слух: прославится герой В веках, как Хадор Золотой, Как Барахир и Бреголас, И паче них во много раз. Теперь же свет небес померк Для Берена. Скорбя, отверг Он смех и радость; воевал Не ради жизни и похвал, Но чтобы Моргота бы смог Его карающий клинок Сколь можно глубже уязвить, — Доколе горькой жизни нить Не оборвется и доколь Со смертью не утихнет боль. Страшась лишь участи раба, Он смерти вызов слал – судьба Его оберегала. Толк О дерзких подвигах не молк И вновь надежду даровал Тем, кто ослаб и духом пал. При слове «Берен» люд в ночи Опять тайком точил мечи В подпольных кузнях; песен звук Звенел в тиши – про меткий лук, Про Дагмор, меч; и как герой Бесшумно проникал порой Во вражеские лагеря, Чтоб там прикончить главаря; Как загнан в угол, окружен, Выскальзывал из сети он И возвращался всякий раз, — Под звездами в полночный час, В тумане или белым днем. Так пели без конца о нем — О череде его удач: Загонщик – загнан, пал палач; Зарублен Горгол Живоглот, На Ладрос учинен налет, Друн выжжен; перебит отряд — Десятка три мертвы лежат; Бежали волки, как щенки, Сам Саурон ранен в кисть руки. Так Берен с вражеской ордой Один вел беспощадный бой. Его друзьями в трудный час Надолго стали бук и вяз; Пернатый и пушной народ, Что рыщет, прячется, снует В холмах и чащах без дорог, За ним следил, его стерег. Но всяк мятежник обречен: Могуч был Моргот и силен, Не помнят короля грозней Сказания минувших дней; Болота, скалы, сосняки Накрыла тень его руки — Над той землей, темным-темна, Тянулась все хищней она, Назад отдернувшись едва. Один враг пал – являлось два. Мертва надежда, нет в живых Мятежников; звук песен стих; Рубили лес и вереск жгли, И орды орков маршем шли; Из края в край была страна Шпионами наводнена. В кольце врагов, что с ходом дней Сжималось туже и тесней, Затравлен, помощи лишен, Знал Берен: либо ныне он Погибнет, либо, наконец Покинув край, где пал отец, Спасется, горы перейдя. Истлеет славный прах вождя, Покинут сыном и родней, Вблизи от заводи немой, И восскорбят над ним в тиши Лишь Аэлуина камыши. Пришла зима. Ночной порой, Сквозь неусыпных стражей строй Прокрался Берен – он врагу Помстился тенью на снегу, Порывом ветра; скрылся он — Захваченный Дортонион, Немую Аэлуина гладь Ему отныне не видать. Смолк свист стрелы. Среди листвы Не слышно звона тетивы; Не преклонит главы изгой На дерн и вереск голубой. Безмолвен облетевший лес. Созвездья северных небес, — Огнь серебристый, что с высот «Пылающий Шиповник» льет, — Теперь ему светили вслед: Лучи горят – его уж нет. Он к югу шел; на юг пролег Путь, долог, труден, одинок, Под сенью жутких горных гряд, Что прозывались Горгорат. Доселе тот, кто храбр и смел, В те горы восходить не смел, Не поднимался на хребты, Не видел с жуткой высоты, Как громоздятся глыбы скал, Как низвергаются в провал, Из тьмы предвечной взнесены Во дни до солнца и луны. В долинах, средоточье чар, Таятся морок и кошмар, И сладковато-горький яд Потоки мертвые струят. А вдалеке, за цепью гор, Мог различить орлиный взор С недосягаемых твердынь, Пронзавших горизонтов синь, — Что смертный взгляд бы не постиг, — Как на озерах – звездный блик, В неясной голубой дали Границы призрачной земли: Белерианд, Белерианд, Плетенье колдовских гирлянд. |