Книга Академия льда и пламени, страница 39 – Энн Шайн

— Простите, мадам, — буркнула я, вытирая лоб рукавом и оставляя на коже новую грязную полосу. — Увлеклась.

— Вижу, — старушка прошаркала ближе, осматривая идеально вычищенную, буквально выскобленнуюгрядку. — Обычно студенты стонут и ноют от каждого лишнего движения, боясь сломать ноготь. А ты пашешь, как сумасшедшая. И морозишь мне фикусы.

Она ткнула палкой в покрытый инеем лист, виновато отводя взгляд.

— Что стряслось, Вуд? Тебя кто-то укусил? Или наоборот, не укусил, и ты бесишься?

Я фыркнула, с силой опираясь на черенок мотыги, чтобы не упасть — адреналин начинал отпускать, и наваливалась свинцовая усталость.

— Меня укусила человеческая глупость и снобизм, мадам. Ядовитая штука, знаете ли. Противоядия нет, только ампутация совести помогает.

Фиора хмыкнула, и морщинки вокруг её глаз собрались в лучики. Она подошла к дальнему столу, где стояли горшки с редкими Лунными Лилиями — теми самыми, которые мы с Аленом спасали от холода той ночью. Цветы чувствовали себя прекрасно, их бутоны светились мягким серебром, освещая морщинистое лицо хозяйки.

— Это аристократы виноваты в твоем скверном настроении? — спросила она, не оборачиваясь.

— Они самые, — ответила я без утайки. — Считают, что если у них герб на воротах, то им можно вытирать ноги о других. Что если у меня нет счета в банке, то я — пустое место. Грязь.

Слово «грязь» я выплюнула с такой горечью, что один из цветков жалобно пискнул.

— Всегда так было, — философски заметила старушка, бережно обрывая сухой листок с лилии. — И всегда будет. Мир несправедлив, деточка. Вопрос не в том, что они о тебе думают. Вопрос в том, позволишь ли ты им вытирать ноги о себя.

— Не позволю, — рыкнула я, и мои пальцы так сжали дерево мотыги, что оно затрещало. — Я им еще покажу. Я заставлю их подавиться своими словами.

— Вот это правильный настрой, — кивнула она, поворачиваясь ко мне. — А то я уж подумала, что ты раскисла. Видела я твои глаза сегодня. Мокрые.

Я отвернулась, пряча взгляд.

— Вам показалось.

— Ага, конечно. Показалось, — передразнила она меня. — Слышала, через два дня Зимний Бал? Вся академия только об этом и гудит. Девчонки бегают, визжат, примеряют наряды. Ты идешь?

Я горько, лающе рассмеялась.

— Вы шутите? В чем мне идти? В рабочей мантии? Или завернуться в пленку для парников? У меня нет денег на платье, мадам Фиора. Моя семья едва сводит концы с концами, а я должна академии триста дафонов штрафа. Идти туда, чтобы стоять у стенки в перешитом старье и слушать,как они шепчутся за спиной? Увольте. Я лучше здесь посижу, с гиацинтами. Они хоть и кусаются, но делают это честно, в лицо.

Мадам Фиора молчала. Она долго смотрела на меня, жуя губами, словно взвешивая что-то. Тишину нарушало только гудение магических ламп и капанье воды из шланга.

Потом она тяжело вздохнула и полезла в бездонный карман своего передника, где обычно хранила семена, удобрения, садовые ножницы и, кажется, половину своего имущества.

— Подойди-ка, — поманила она меня скрюченным пальцем.

Я подошла, ожидая получить очередной нагоняй или пакетик с семенами для сверхурочной посадки. Но вместо этого старушка вложила в мою грязную, исцарапанную ладонь тяжелый, звякнувший мешочек из темно-зеленого бархата. Он был теплым, словно долго лежал близко к телу.

Я удивленно посмотрела на неё, взвешивая мешочек в руке.