Книга Академия льда и пламени, страница 40 – Энн Шайн

— Что… это?

— Это премия, — проворчала старушка, избегая моего взгляда. — За спасение Лунных Лилий. И за починку котла. Вариус, этот старый скряга, выписал бы тебе грамоту, которой только подтереться можно. А я считаю, что любой труд должен оплачиваться звонкой монетой. Особенно такой... качественный.

Дрожащими пальцами я развязала шнурок. Внутри тускло, маняще блестело золото. Дафоны. Много дафонов. Навскидку — здесь было достаточно, чтобы купить не просто ткань, а готовое платье в приличном салоне. Или погасить половину моего долга за окно.

— Мадам Фиора... — у меня перехватило дыхание, и в горле встал ком. — Я не могу. Это слишком много. Это же... это ваши личные сбережения?

— Бери, пока я добрая! — рявкнула она, стукнув палкой об пол так, что пыль полетела. — И не спорь со старшими! Я эти деньги копила на новый автоматический полив, но он подождет. Мои руки еще помнят, как держать лейку. А вот молодость не ждет.

Она подошла ко мне вплотную. Сейчас женщина не казалась мне маленькой сгорбленной старушкой. В её глазах горел тот же огонь, что я чувствовала в себе на стартовой решетке.

Она ткнула костлявым пальцем мне в грудь, прямо в то место, где болело от обиды.

— Послушай меня, девочка. Я работаю в этой академии сорок лет. Видела тысячи таких, как эта твоя блондиночка и её свита. Пустые, разряженные куклы. Они думают, что мир принадлежит им только потому, что они родились на шелковых простынях. Но они ломаютсяот первого же ветра. А ты... ты как сорняк.

Я моргнула.

— Э-эм…

— В хорошем смысле! — прикрикнула мадам Фиора. — Сорняк — самое сильное растение в саду. Его топчут, травят, вырывают, а он растет. Он пробивает асфальт, чтобы увидеть солнце. В тебе есть эта сила, Вуд. Жизненная сила.

У меня защипало в глазах. Впервые за все время пребывания в этом мире кто-то говорил со мной так. Не как с "попаданкой", не как с "нищенкой", а как с человеком, достойным уважения.

— Спасибо, — прошептала я, сжимая мешочек так, что монеты впились в кожу. — Я... я верну. Отработаю.

— Вернешь, куда ты денешься, — отмахнулась она. — Но у меня есть одно условие. Прямо сейчас.

— Какое? — я была готова на все. — Отработать лишнюю неделю? Перекопать весь сад до основания? Покрасить теплицу?

Мадам Фиора хитро прищурилась, и её лицо превратилось в печеное яблоко.

— Нет. Ты возьмешь эти деньги и завтра же, с самого утра, поедешь в город. Купишь самую лучшую ткань, какую найдешь. Не готовую тряпку, которая висит на каждой второй, а ткань. Самый лучший шелк или бархат, что подвернется. И притащишь рулон сюда.

Я растерянно моргнула.

— Сюда? Но зачем?

— Затем, что я видела, как ты штопала рукав на прошлой неделе, — фыркнула старушка. — У тебя руки кривые. Сама ты только мешок для картошки сошьешь, а не бальное платье.

Я покраснела. Это была правда. Шить я не умела от слова совсем. Мой максимум — пришить пуговицу, и то криво.

— Но... вы хотите сказать...

— Я хочу сказать, что мы сошьем его вместе, — отрезала Фиора. — Я в молодости подрабатывала швеей, пока не поняла, что цветы мне нравятся больше людей. Руки помнят. Так что не спорь.

Она сделала паузу, и её голос стал серьезным.

— Мы создадим такое платье, Лиана, что, когда ты войдешь в бальный зал, у этих павлинов челюсти отпали и пробили паркет до подвала. Ты утрешь им нос. Не магией, не кулаками. А своей красотой и гордостью. За себя. И за меня тоже. Я в молодости тоже была не из богатых, знаешь ли... И мне тоже однажды сказали, что я — грязь.