Книга Алтарь для Спящего бога, страница 37 – Аня Кузнецова

Сознание уплывало, и Эрия почувствовала падение, словно падение в бездну.

Тучи нависли над Лареком – тяжёлые, глухие, по-зимнему хмурые. Они несли на крыльях своих снег и ледяной ветер. Дорога виляла между запорошёнными снегом полями и холмами опустевшего предместья, которое когда-то звалось Простором. Покрытые снежными шапками, деревья такого далёкого леса ласкали взгляд Оскольда. Всё своё детство и отрочество он провёл близ Зимнего придела среди непроходимых лесов, пока не сбежал с отрядом наёмников. Дорога привела его на Свободные острова. Если быть верным истории, привёл его туда шторм, разметавший корабль и команду о прибрежные рифы. Именно там, на солёном берегу Лазурного моря он повстречал друга, верного товарища и брата. И с той поры, куда бы путь их ни лежал, Оскольд следовал за ним – ибо не знал в этом мире человека достойнее.

Сила Альгара и пугала, и тревожила, но Оскольд знал побратима и верил: беда, что стряслась в Брейсвике, была не им замыслена.

Дорога до Раата показалась Оскольду бесконечной, полной бессонных ночей, мокрых пелёнок и поисков козьего молока. Стоило же пока не названному младенчику попасть в заботливые руки Аники и Глафиры, как крикливый поросёнок затих и стал радовать всех окружающих беззубой улыбкой.

Отдохнув в доме названой сестры, хотя скорее матери – Аника всегда относилась к Оскольду с особой материнской небрежностью, – он отправился в Ларек. По дороге посетил пару домов приятия, покутил в меру, развеялся и был готов вновь занять своё место подле брата, дабы всякие злоумышленники не лишили славное королевство столь выдающегося воина. И раз Альгар решил осесть в Лареке, то самому Оскольду предстояло сделать то же самое. Когда на крепостной стене Брейсвика он держал на руках кричащего и неприятно пахнущего испорченными пелёнками малька, то в его голову впервые пришла очень непривычная и безумная идея ― жениться. После мятежа в округе осталось множество вдовушек, коих не испугает приблудный воин, а близость его к герцогу, наоборот ― лишь будет преимуществом. Ему было что-то около тридцати, хорошо собой, силён, остроумен. Знал, как завладеть не только сердцем, но и бабьим телом, Оскольд знал. Оставалось лишь найти кого по душе. Именно этим он и собирался заняться в ближайшее время. Глядишь, к весне обзаведётся уютной пухленькой вдовушкой. Правда, пухленькихсейчас маловато, но ничего ― откормит. Желательно, чтобы у неё уже были дети: один или два. Хоть он и бывал на родине давно, а всё же оставался верен заветам отца: «Если какая баба уже имеет дитё, пусть и не в законном браке рождённое, стало быть, здорова. Может и гулящая, так на то у мужика глаза есть, да розги, а если вдовая, то и место своё знает». Оскольд залихватски свистнул и пустил конька в галоп.

Городские улицы встретили его непривычным шумом, суетливостью спешащих по своим делам людей и… жизнью. Оскольд невольно почувствовал удовлетворение увиденным ― как ни крути, а он тоже приложил усилия к положительному исходу их предприятия. Именно такой ― довольный и воодушевлённый ― он въехал в замок. Оставив коня на попечение встрёпанного мальчишки, он поинтересовался, где герцог, и, узнав, что тот уже как пару часов «ужасненько занят». Стало быть, можно прогуляться до бани и хорошенько попариться. Пока топилась печь и отмокали веники, Оскольд отправился на задний двор, дабы присмотреться к кому с кухни. На стол герцогу подавали не изыски какие ― не время для того – но всяко вкусно. Значит, баба какая хорошо готовила, что, в свою очередь, и сам Оскольд не останется голодным. А то, что кухарка, да неблагородного рода, ему всё равно. Сам за печкой родился.