Книга Плененная, страница 82 – Сильвия Мерседес

Что, если, узнав своего рейфа, я познаю и саму себя?

Я делаю глубокий вдох, наполняющий легкие здешним тревожным воздухом, и боязливо тянусь к огромному замку. Он представляет собой колесо из кучи рычагов и зубцов. Это колесо кажется слишком тяжелым, чтобы я смогла его повернуть, но, к моему удивлению, сдвигается с места всего лишь при легком нажиме. Впрочем, замок тут для того и есть, чтобы дверь можно было открыть и оставить в хранилище книги. Я поворачиваю колесо. Скрипят шестеренки, звякают зубцы, и большой засов отодвигается.

Со зловещим скрежетом открывается дверь.

Я должна захлопнуть ее! Повернуть колесо и задвинуть засов. Обратиться к хранилищу спиной и уйти. Пока еще не поздно.

Но мне нужно все выяснить.

Высоко держа фонарь, я раскрываю дверь пошире и захожу в хранилище. Это прямоугольное помещение, примерно тридцати футов в длину и двадцати футов в ширину. Оно больше, чем я ожидала. По стенам – стеллажи от пола до потолка, которого не достигает свет фонаря. Возникаетощущение, что потолок в хранилище очень высокий.

Повсюду книги. На стеллажах: поставленные в три-четыре ряда и рассованные как попало. На полу: сложенные кипами и валяющиеся беспорядочными кучами рассыпавшихся стопок. Я неторопливо кружу на месте, освещая их фонарем, и не сразу замечаю, что все книги в мягких обложках и одинаковой толщины – не больше сотни страниц каждая. Они совсем не похожи на большие гримуары в кожаных переплетах, с которыми я уже привыкла работать.

Я опускаюсь на колени, беру одну из книг и подношу к свету фонаря. Качество бумаги плохое, она дешевая и ветхая, вот-вот распадется. На обложке есть какая-то иллюстрация и текст, напечатанный крупным жирным шрифтом. Перед глазами почему-то все расплывается, и название становится неразборчивым. Я встряхиваю головой, промаргиваюсь и приближаю книгу к глазам. Бесполезно. Слова, будто под влиянием какого-то заклинания, перемешиваются и становятся нечитаемыми.

А вот иллюстрацию… я могу рассмотреть. Это высокая худая призрачная фигура в белом одеянии. Плечи сгорблены. Руки повисли плетями, ладонями вперед. Голова опущена, и длинные черные пряди падают на лицо, закрывая его черты.

Я внимательно рассматриваю рисунок. Он кажется таким знакомым. Если бы я только могла прочитать текст, то, верно, поняла бы, кто изображен на обложке, поняла бы, о ком написана эта книга. Но я не могу. Или не хочу. Сама уже не уверена.

Я кидаю книгу обратно в кучу. По комнате проходит волна шелеста. Все книжки подергиваются, шуршат страницами, шепчутся. А потом резко затихают. Меня бьет такая сильная дрожь, что фонарь трясется, отбрасывая странные тени. Я вновь побуждаю себя уйти. Выскочить за дверь и умчаться с этого этажа на верхние, освещенные светом звезд. «Уходи, пока еще можешь», – говорю я себе. Но назад не отступаю.

Наоборот, шагаю вперед. Закусив губу, нащупываю рукой дверь и закрываю ее за собой. Давление в воздухе возрастает десятикратно, и я в шоке застываю на месте. Кажется, голова вот-вот лопнет и мои мозги украсят собой книги вокруг. Мне дурно и мутно. Губу что-то щекочет. Коснувшись ее, я пачкаю палец кровью.

Я вытираю кровь о юбку и заставляю себя пройти вглубь хранилища. Иду я прямо по книгам. Избежать этого не получается, поскольку ими практически устелен весь пол и заставлены неровными стопками стены. К большинствукниг в библиотеке Веспры, даже к самым старым, потрепанным и рассыпающимся томам, библиотекари относятся чрезвычайно бережно, как к величайшим сокровищам. Их всегда тщательно закрывают и заботливо расставляют на полках ровными рядами. Здесь все по-другому. Книги лежат как попало, будто их небрежно швыряли сюда охапками. Часть валяется открытой, с порванными или почти оторванными страницами, поврежденными корешками и измятыми обложками. Библиотекарь во мне ярится на столь неуважительное отношение пусть и к дешевым книгам в мягких обложках.