Книга Плененная, страница 108 – Сильвия Мерседес

Звонкий смех прерывает мои мысли и пригвождает меня к полу. Вслед за ним раздается еще один взрыв смеха, и еще один – смеются хором. Однако первый, переливистый, смех выделяется. Так смеется Илюзин.

Я успеваю нырнуть в нишу до того, как в коридор выходит дюжина блистательных фейри. Спрятавшись за плесневелым старым гобеленом, я смотрю на проходящих мимо прекрасных лордов и леди Эледрии. С золотистой кожей, блестящими волосами и сверкающими глазами, они походят на ангелов, сошедших к нам с небес, дабы осветить вечный мрак Веспры.

С ними принц. Он идет впереди, рука об руку с Илюзин. Я впервые вижу его за долгие недели. Принц выделяется среди своих ослепительных гостей. В сравнении с ними он выглядит почти обыкновенным, но я не могу отвести от него глаз. В отличие от солирианцев, облаченных в золотые наряды, на нем серебристое одеяние, и черные как смоль волосы обрамляют его темную кожу. В этот вечер он выглядит особенно по-человечески, чему я не могу найти объяснения.

При виде его сжимается сердце. Почему?

С трудом оторвав от него взгляд, я смотрю на Илюзин. Она даже восхитительнее, чем запомнилась мне. На ней сияющее платье, подчеркивающее совершенство фигуры, с золотыми розами по вырезу и рукавами из золотых капелек-бусин. Высокая и статная, она возвышается над остальными, даже над принцем. Как он, должно быть, горд, что рядом с ним такая женщина.

Конечно, он женитсяна ней. Как иначе?

Процессия проходит мимо, по коридору эхом разносится звенящий смех. Когда фейри поворачивают за угол, я выскальзываю из ниши. Я рада, что увидела их. Рада, что увидела принца. Первое впечатление всегда самое яркое. Я его пережила. Теперь я знаю, что чувствую, и буду внутренне готова к тому, что принесет мне сегодняшняя ночь.

Пригнув голову, я торопливо возвращаюсь к себе. Смех блистательных фейри все еще звучит у меня в ушах.

– Ароб коргулг!

Меня не перестает шокировать то, каким гортанным и жестким становится голос Лир, когда она говорит на своем родном языке. Поскольку большую часть времени это нежное создание мягко воркует, я напрочь забываю о том, что Лир – тролль.

И сейчас она опять вызывает у меня оторопь, перейдя на тролльский во время укладки моих волос. Ну хотя бы ее гнев направлен не на меня, а на детей, по обыкновению творящих в комнате хаос. Диг, Хар и Калькс забрались друг другу на плечи и напялили мое платье – одно на всех. Из воротника торчит уродливая мордочка дьявольски ухмыляющегося Калькса, из рукавов – неуклюжие каменные руки Хара, а тяжелые плоские стопы Дига топчут подол. Они, шатаясь, бродят по комнате, а Сис преследует их, восторженно хохоча и визжа.

Лир ловит в зеркале мой взгляд. На ее лице написано отчаяние. Вот уже целый час она не выпускает меня из своих цепких рук, упорно создавая на моей голове какой-то шедевр. Мне не видно, что у нее получается, но в прическу входят косы, уложенные в причудливую конструкцию и заколотые бесчисленным количеством шпилек. С занятыми руками Лир может лишь рявкать на троллят в бессильной злобе.

– Пусть играют, Лир, – смеюсь я. – Мне не жалко платья. Им же нужно чем-то заняться.

– Пусть не мешаются мне, – рычит Лир и больно вонзает шпильку в волосы.

Я морщусь, но даже не пытаюсь спорить. В конце концов, она права: нельзя детей постоянно держать взаперти. Это вредно для них. Нужно поразузнать, как надлежащим образом воспитывать маленьких троллей и чем их занимать днем, пока я работаю в библиотеке. Неправильно запирать их в комнате, строго-настрого запрещая выходить, и несправедливо требовать от Лир, чтобы она присматривала за ними в мое отсутствие.