Книга Бархатные листопады, страница 17 – Анна Снегова

Я глубже спрятала в пледе улыбку.

— Да. Ты права. Зачем нам такие женихи. Мы найдём тебе получше.

Когда за Полли захлопнулась дверь и утихли шаги, даже в ритме которых слышалось праведное возмущение, я накрылась пледом с головой.

Погасить дурацкую улыбку никак не получалось.

Я заснула прямо в кресле-качалке, хотя собиралась перебраться в постель, чтобы как следует выспаться.

Всё-таки, завтра рано вставать. К восьми я должна быть свежа, как майская роза. И надеюсь, идиотский запах духов к тому времени выветрится.

Маргарита Элеонора Джин Клейтон! Не смей волноваться!

Не смей, говорю тебе!

Ты шикарно выглядишь.

Особенно для какого-то там конюха.

…Примерно так я уговаривала себя битый час, пока крутилась у высокого напольного зеркала в углу своей комнаты.

Служанки мои все прекрасно знали, что без экстренной на то причины, такой как пожар или землетрясение, я никогда не поднимаюсь с постели раньше девяти. Поэтому меня всё утро никто не беспокоил — ни Элизе, ни Полли и в голову бы не пришло, что я по собственной воле поднимусь в шесть утра, чтобы идти кататься на лошади в восемь.

В результате, правда, собираться и причесываться пришлось самой, и я ужасно переживала за результат.

Тем более, что застегнуть все эти крючки на спине моей тёмно-зелёной бархатной амазонки — оказалось настолько трудной задачей, что я почувствовала себя гимнасткой в цирке и едва не вывихнула плечо. Впрочем, я была гибкой, и в конце концов у меня всё получилось.

Длинный шлейф, который приходилось держать в руке, чтоб не волочился, два ряда крупных золочёных пуговиц на груди, осиная талия, чёрный цилиндр с кремовой вуалью… яркие локоны по плечам, которые красиво оттенял цвет платья, серьги с хризолитом цвета первой зелени и горящие лихорадочным блеском глаза.

Если он всё это не оценит, будет полным идиотом.

Так что выше нос, Марго! Не стоит падать в обморок от волнения.

Ты всего лишь идёшь собирать комплименты и разбивать мужские сердца.

Нервно улыбнувшись собственному отражению и качнув длинными каплями серёг, я расправила плечи и вышла из комнаты.

* * *

— Вы собираетесь лезть на лошадь… в этом?

Ироничный чёрный взгляд медленно смерил меня с головы до ног, слегка задержавшись в районе золотых пуговиц.

Я выше вздёрнула подбородок.

— Вы здесь для того, чтобы подготовить мне лошадь, а не критиковать, в чём я пришла на ипподром!

Вот как этот несносный человек умудряется так бесить меня одним лишь словом? Я была до того зла, что могла метать молнии одним лишь взглядом.

Словно в насмешку над моим настроением, утро выдалось великолепное — солнечное, ясное, той пронзительной осенней ясностью, когда в прохладной свежести воздуха, наполненного пряным запахом листвы, каждая веточка дерева кажется хрупкой и красивой, как произведениеискусства.

Солнце золотило песок длинной изогнутой петли ипподрома, который мой отец устроил специально для меня в дальнем конце парка. С одного края он был огорожен живой изгородью, за которой владения Клейморов — по крайней мере, в этой части графства, — заканчивались, и начиналась просёлочная дорога, а за ней бескрайний простор сжатых нив до самого горизонта.

Конюх снова обжёг чёрным взглядом искоса и ничего не ответил.

Он вывел белоснежную красавицу Леди… то есть, Арабеллу, и теперь тщательно её седлал, подтягивая ремни. Я невольно залюбовалась широким разворотом плеч и точными движениями длинных пальцев. Поэтому следующие слова конюха застали меня врасплох.