Книга Бархатные листопады, страница 13 – Анна Снегова

Я отвела глаза, не в силах выдержать осуждающего взгляда.

— Не смотрите на меня так. Я всё слышала, я всё знаю. Отец… просто-напростозаключил сделку со своим другом детства. Я… всего лишь товар.

— Как не стыдно подслушивать, — отозвался наконец Эйдан после секундной паузы. — А вам не приходило в голову, что вы могли что-то неправильно понять?

Я сердито мотнула головой, рискуя потерять опаловые заколки.

— Всё было сказано предельно откровенно. — На мои глаза набежали предательские слёзы, я ничего не могла с этим поделать. — Через неделю отец повезёт меня на «смотрины». Надеюсь, хотя бы… хотя бы в зубы мне заглядывать не станут…

Я всхлипнула и сердито отёрла рукой в кружевной перчатке ресницы. Меньше всего на свете мне хотелось выглядеть жалкой. Но ничего не поделаешь. Я была ею.

Эйдан заговорил тише, с беспокойством поглядывая на моё лицо, по которому потекли крупные солёные капли.

— Если так не хотите замуж, почему не отказаться?

Я посмотрела на него, как на идиота.

— Вы не знаете моего отца. И мою мать. Я не могу отказаться даже от платья, которое мне не нравится! Но вам этого, конечно же, не понять.

Эйдан поджал губы.

— Мне не понять. Меня никто бы не смог заставить жениться против моей воли.

Вот! То, что мне было необходимо. Спасибо, что подбросил дров в костёр! Лучше злиться, чем предаваться жалости к себе.

Я вспыхнула, как сухое дерево, в которое угодила молния.

— Да как у вас хватает совести сравнивать! Это просто свинство! Вы что, слепой, и не видите ничего дальше своего носа? Это вы можете бросить одного работодателя, и уйти к другому, если вам что-то не понравится. Вы мужчина! А я? Что могу я? Да у меня даже паспорта нет! Девушек с рождения вписывают в паспорт отца, как его собственность. А после замужества — переписывают в паспорт мужа. Скажете, вы об этом не знали? Я не могу даже купить билет на дилижанс без паспорта! Да я даже верхом на лошади сбежать не могу, меня вернут на первом же перекрёстке — у отца великолепные связи в местной полиции!

Я схватила зонт, который он по-прежнему держал в руке, в попытке отобрать. Ничего не получилось. Мужчина молчал и сжимал крепкие пальцы на моём зонте, и он не сдвинулся ни на дюйм.

Всхлипнув снова, я продолжила свою обличительную тираду. Мой голос дрожал от негодования. Как приятно, оказывается, высказать всё в лицо! Пусть и не тому, кому предназначалось моё возмущение.

— А если бы и сбежала —кем я буду работать без рекомендаций и без каких-либо умений? А они позаботились, чтобы у меня не было никаких умений, кроме как вести хозяйство мужа и ублажать его зрение и слух! На что я буду жить? Пойти… пойти на панель?

— Где вы только нахватались таких слов, Марго! Нет, всё-таки любовные романы плохо влияют на неокрепшие девичьи умы, — задумчиво проговорил конюх, изучая моё лицо.

— Отдайте. Я хочу уйти.

Я дёрнула сильнее.

Если это продлится ещё немного, я позорно разрыдаюсь. От того, какой бессмысленной и никчёмной кажется мне сейчас собственная жизнь. Не важней опавшего листа, раздавленного в луже ботинком.

— Отдайте, — мой голос сорвался на шёпот, а потом я остановилась без сил, опустив голову и глотая солёные слёзы с припухших губ.

Мы так и стояли в полумраке, вцепившись в чёртов зонт. Мою макушку буровил чужой тяжёлый взгляд. А у меня не было сил поднять свой.