Книга Подводная конкиста, страница 31 – Вита Марли

Корабль, о котором говорил касик, действительно затонул совсем близко к кулуаканским границам. Именно поэтому его не успели обнаружить тланчане из столицы и других городов, и именно поэтому отец позволил Иш-Чель отправиться в этот рейд.

Само судно выглядело плачевно.

Корпус раскололся пополам, большинство мачт обломано, стёкла выбиты, от носовой фигуры остались лишь ангельские крылья.

Корабль нещадно бомбили.Потопили намеренно.

Трофеев с такого обычно — кот наплакал. Хорошо, если найдутся ядра и книппели — ценное для тланчан железо, — остальное будет раскурочено в труху или похоронено под грудой обломков. Ни зеркал, ни прочих мелких безделиц на таком не уцелеет.

— В нижние части судна не погружаться во избежание травм, — командир дал знак тланчане, — Благороднейшей Иш-Чель полагается всё, что чтимая дочь нашего касика найдёт на палубе. Только на палубе.

А вот это совсем издевательство! На палубах обычно толком ничего нет, кроме оборванных снастей и груды деревяшек.

Спорить, между тем, русалочка не рискнула и поплыла в единственное место, где могла разжиться чем-то любопытным: в каюту капитана. Пробраться туда, однако, делом оказалось непростым — в помещении раскардаш царил чудовищный. Рухнувшие балки проломили мебель, кое-где торчали острые обломки и части крепежей, в стеллаж с бумагами попал снаряд и всё это безобразие было щедро присыпано осколками стекла.

От ужаса, что творился на этом судне, по телу тланчаны пробежала дрожь. Знакомое ощущение паники захватило её: слишком свежи были воспоминания.

Иш-Чель машинально бросила взгляд в угол каюты — тесной бочки там не наблюдалось. Только груда досок и непонятного барахла.

К удивлению русалки уцелел, однако, капитанский письменный стол. Небольшой ящик в нём когда-то запирался на ключ, но сейчас замок был сильно искорёжен. Тланчана аккуратно потянула ручку на себя, извлекла груду размокшей бумаги и писчие инструменты.

Для чего был нужен пустой бутыль — не знала, но деревянное перо с изящным золотистым наконечником одобрила и сунула в котомку. Затем выудила изогнутую курительную трубку с золотым теснением по краю табачной чаши и гравировкой на мундштуке — тремя витиеватыми символами. Как следует читать эти завитушки дочь вождя не ведала, но с радостью и волнением сочла находку весомым поводом, чтобы назначить испанцу тайное свидание и под предлогом расшифровки загадочной вещицы, наконец-то снова увидеться с чужеземным моряком.

Эстебану снился сон.

Дивный, неземной, райский.

Будто сидел он на берегу моря. На белом перламутровом песке. Зачерпывал рукой горсть и медленно, не торопясь, высыпал обратно. Берег лениво поглаживали волны. Накатывали убаюкивающе и тут же отступали, переливаясь на солнце всеми оттенками голубого и синего. Тёплые, как слабый тропический дождь.

Вдалеке мерно покачивалась «Санта Люсия». Солнце чертило силуэт корабля, но квартирмейстер мог узнать родное судно хоть в тумане, хоть в кромешной темноте. Помнил каждую деталь, каждую мелочь от бушприта до самой кормы.

Вокруг не было ни шума, ни суеты. Ни жара, ни зноя, ни ветра.

Лишь штиль.

Снаружи и внутри. На море и в душе. Кругом и повсюду — штиль.

Моряки когда-то рассказывали о Поляне Скрипача. Месте, где усталый матрос мог наконец-то лечь на теплую зеленую траву и отдохнуть под звуки чарующей скрипки. Забыть тяготы, забыть печали, забыть обо всём и помнить лишь одно — ад не вечен.