Книга Кто скрывается за тьмой?, страница 80 – Герда Куинн

Альфред остановился, сердце сжалось.

Он поднял взгляд — и в зеркале напротив шкафа увидел алтарь.

Каменный, неровный. На нём — череп.

Селестин, молодой, будто не стареющий, склоняется, целует костяной перстень.

И голос, звучащий эхом даже сквозь стекло:

«Пока последний Нортон не падёт — наш огонь не угаснет.»

Альфред отпрянул. Но отражение не исчезло.

Оно смотрело ему в глаза. Улыбалось.

Но это не он.

Альфред вернулся под утро.

С каменными глазами, ссадинами на руках и молчанием, которое невозможно было не заметить.

Он не зашёл к ней.

Не позвал.

Прошёл мимо, будто они были чужими.

---

В библиотеке его ждал Дерек.

Тот уже знал. Без слов.

Старик налил себе чаю, не предложив — и это было страшнее любых упрёков.

— Рассказывай, — наконец произнёс он.

— Я был у него, — коротко ответил Альфред. — В доме Греев.

— Сколько ловушек ты прошёл?

— Ни одной. Пусто. Только отражения. Только голос.

— Зеркала?

— Он говорил с собой — через них. Повторял клятву. Та же, что в архиве: «Пока последний Нортон не падёт — наш огонь не угаснет.»

Дерек медленно кивнул.

— Проклятие ещё дышит, — сказал он. — И пока он верит, что может его исполнить, он не уйдёт.

Альфред вытащил из сумки снимок. Пожелтевшая фотография. Сара-Агата.

Письмо. Линии чёткие, как вырезанные ножом:

«Её кровь стала вашей. Значит, ваша — будет нашей.»

— Он не живёт ради себя. Он выполняет волю мёртвых, — сказал Альфред. — И это делает его опаснее, чем любой враг.

---

Когда он поднялся в комнату, Джессика стояла у окна.

— Где ты был? — тихо спросила она, не оборачиваясь.

Молчание. Только шаги. Тяжёлые.

— Альфред.

Он остановился.

— В доме Греев, — произнёс наконец.

— Один? Без предупреждения? — её голос стал резким. — Почему ты не сказал? Ты что, не доверяешь мне?

Он не ответил.

— Это было нужно.

— Для кого?

Развернулась к нему, в глазах — боль и горечь.

— Я не твоя тень. Не молчащая жена в красивом доме. Я живу в этом — точно так же. Я имею право знать, когда мой муж уходит к тем, кто хотел моей смерти.

— Я не хотел, чтобы ты боялась, — хрипло ответил он. — Я хотел, чтобы ты спала спокойно.

— Спокойно?.. — Она рассмеялась коротко, сухо. — Ты всё ещё думаешь, что я та наивная девочка в свадебном платье, которую можно укрыть от всего.

Он сделал шаг к ней, но она отступила.

— Не надо. Сегодня — не подходи.

---

Этой ночью Джессика не легла в постель.

Она разложила одеяло на полу у камина. Смотрела на тлеющие угли, на обугленный край полена, и не плакала — но что-то в груди рвалось, без звука.

Она не знала, спал ли он. Не слышала шагов.

Мир будто застыл между двумя сердцами,отбивавшими разные ритмы.

---

Но наутро она проснулась в его объятиях.

Он укрыл её, не потревожив. Просто лёг рядом, будто хотел согреть — не собой, а присутствием. Его рука лежала у неё под шеей, а дыхание касалось ключицы.

Через щель в шторе пробивался утренний свет — золотистый, дымчатый, будто ещё колебался, стоит ли входить в этот день.

Она смотрела на него долго.

На ресницы, опущенные, как крылья. На уголки губ. На синеву под глазами — след бессонной ночи.

Он был красивым даже в тишине.

Даже в вине.

Даже в своей невозможности быть простым.

— Не отпускай меня, — шепнула она в утро. — Даже если я злюсь. Даже если убегаю. Просто держи. Потому что я слишком хорошо знаю, каково — когда не держат вовсе.