Книга Эта башня во мне, страница 80 – Надежда Ожигина

В этот миг, осознав, что происходит, я словила запредельный кайф. Я будто бы сделалась домохозяйкой, дождавшейся мужа с работы. Вот, пришел, принимает душ, а я преданно жду на кухне! И неважно, сколько лет мужу, я не знаю нашей разницы, мне страшно считать. То, что он маньяк и убийца, которого боится Изнанка, – такие пустяки, господа. Даже если, отмывшись в ванной, он задушит меня пояском от халата, чтобы достать амулет из сердца, – не будем думать о такой ерунде.

Меня за последние дни так часто пугали, что надоело бояться. Достали!

Есть лимит у любого страха. Порог, за которым наступает апатия. Или обрушивается эйфория, заполняя избытком эмоций искусственно нагнетенный вакуум. В моем случае эмоции шкалили, но и это было неважно.

Важно, что Григ устал, сражаясь на балконе неведомо с кем, стопудово проголодался, я должна его накормить. Не дураки ведь придумали, что путь к сердцу мужчины лежит через борщ! Интересно, чем кормят монстров?

Едва я додумала эту мысль, подкупающую новизной, даже осмотрела запястье, готовясь делиться кровушкой, где-то в углу прозвенел колокольчик. Слух еще ни разу меня не подвел: источник звука нашелся быстро. Это оказался металлический люк, встроенный в стену кухни. Сдвинув щеколду в сторону, я открыла дверцу и в офигении выкатила из темноты поднос, уставленный блюдами и кастрюльками.

– Пахнет аппетитно, – заметил Григ, нарисовавшись в дверном проеме. – Решила загладить ошибку и побыть гостеприимной хозяйкой?

– Я не решала, – промямлила я, приоткрывая одну из крышек. В кастрюльке оказался украинский борщ, с помпушками и зеленым луком.

Живот отозвался голодным урчанием. Ну разумеется, у Фролова меня даже чаем не напоили, а в гостинице стало не до обеда со всеми исподними ритуалами. Сколькоже я не ела? Нужно срочно наверстывать!

– Оно само! – оправдалась я, пытаясь поднять тяжелый поднос.

Григ подошел, отпихнул меня в сторону и легко перенес все кастрюльки до круглого стола в углу кухни, застеленного скатертью с бахромой.

– Аля, – сказал он серьезно, расставляя все это богатство и следуя каким-то встроенным в гены правилам сервировки стола. В отличие от меня Воронцову приходилось обедать в приличных домах, с кучей столовых приборов и девятью переменами блюд. А не грызть засохшую пиццу, на полу, за просмотром боевика. – Сегодня ты стала со-зданием. Гостиница откликается на любое твое желание. Ты захотела поесть, причем непременно в моей компании. И получила обед, рассчитанный на двоих.

– Так уж на двоих, – огрызнулась я, слегка уязвленная тем, что он лучше меня понимает, что сегодня произошло. Но потом подсчитала количество блюд и сразу признала, что проиграла: – Ну, не выкидывать же теперь!

Григ внимательно посмотрел на меня, словно банальный обед налагал на него обязательства, которые он не собирался давать. Даже скривился на миг, как от внезапной боли. Глубоко вздохнул и согласился:

– Ладно, девочка из метро. Я, Воронцов Григорий Андреевич, наследник ордена Субаш, принимаю твое приглашение. Я готов разделить с тобой хлеб и соль. Только знаешь, – он снизил патетику в тоне, – больше так не дури. Не приглашай к столу в своем доме разных сомнительных личностей. Потому что застолье – не простой прием пищи, это допуск за порог и общность судьбы. Ты втащила меня за периметр, прочертив по полу кровавую линию. Ты пригласила меня к столу. Отныне в любой момент я смогу войти сквозь балконную дверь. И твоя башня меня накормит.