Книга Эта башня во мне, страница 160 – Надежда Ожигина

Он успел коснуться, согреть дыханием, учащенным, прерывистым от желания, когда на квартал обрушилась тьма. Погасли окна в квартирах, фонари на улицах, подсветка храма. Даже луну затянуло тучами, смыв с деревьев лимонный сок.

Я вздрогнула, вырвалась из рук Юэ Луна, ласкавших меня все настойчивей. Зашипела от боли в запястье, вызванной травяным браслетом. Скользнула в калитку, хлопнула дверцей и побежала во тьме, наощупь, на звук, долетавший из моего подъезда. Осы бесновались разъяренным роем, грозили изжалить насмерть, а я спешила к ним за спасением! В чернильном мраке – на второй этаж, ни разу не споткнувшись, не оступившись, будто кто поддерживал под руку, темнее самой темноты. Ключ нашелся сразу и с первой попытки воткнулся в замочную скважину, провернулся, открывая проем.

– Входи! – прошептала я сгустку тени. – Тебе разрешаю проход за порог.

– Уверена, что именно мне? – послышался ехидный вопрос.

– Только тебе, всегда!

Меня подхватили на руки, внесли в квартиру, захлопнули дверь. Я снова оказалась в объятьях мужчины, но безразличие улетучилось, и каждое движение имело смысл. Каждое слово, каждый звук в темноте.

– Где этот пастырь успел коснуться? – яростный шепот в ухо. Треск запястий, с силой прижатых к стене, боль в вывернутых плечах.

– Везде! – подколка на грани фола. – Рискнешь повторить этот подвиг? Также как он, без боли?

Руки Грига комкали платье, касались бедер, груди, стягивали с плеч легкую ткань, губы обжигали поцелуями кожу, спускаясь все ниже, ниже… Я запустила пальцы в его роскошную гриву, с наслаждением перебирала волосы, ликуя каждой клеточкой тела.

– Если б знала, как я хочу…

– Тогда почему не возьмешь?

Я стояла перед ним, обнаженная полностью, только шпильки на ногах и колье на шее, почти какв тот раз, в «Ленинградской».

Григ застыл на коленях, прижавшись губами к напряженному животу, простонал, не скрывая лютой тоски:

– Я убью тебя, девочка из метро. А я этого не хочу. Никому не позволю тебя обидеть, даже себе, клянусь.

Я хотела тоже упасть на колени, обхватить его, удержать, но Григ успел увернуться, вырвался, отступил куда-то в глубину коридора. Сбежал, как и всегда, параноик. Шумно выдохнул в темноте, пытаясь прийти в себя.

– Сам не берешь, и другим не даешь! – в сердцах я сдернула шпильку с ноги и с размаху метнула на звук.

– Зато ты даешь! – парировал он, легко увернувшись от туфельки. – Экзотики захотелось? Ну-ну! Прямо на улице потекла!

– Ревнуешь? – возликовала я, швыряя вторую туфельку. Раздался звон разбитого зеркала, и ехидный смешок вдогонку. – А кто дал право меня ревновать?

– Так пожалуйся в ассоциацию по защите прав человека!

– Угу, – буркнула я, остывая. – А еще в федеральную службу по охране памятников архитектуры. Я не ведь человек, я культурное наследие нашей столицы. Раз мы откатились к исходной черте, может, вернешь электричество людям? Все-таки выходной, телевизоры, готовка, кондиционеры…

– Сколько сострадания, Аля, – Григорий вновь оказался рядом, укутывая меня в покрывало. – Удивительной доброты со-здание!

Вспыхнул свет, даже в моей квартире, а ведь я точно его отключала, отправляясь в театр «Фиона». Как же давно это было! В позапрошлой жизни, а может, раньше.

Григ стоял рядом, взъерошенный, схожий с вороном больше обычного. Неизменный тотал блэк в одежде, глаза – как угли, с красноватым отливом.