Книга Эта башня во мне, страница 145 – Надежда Ожигина

Не давал покоя разговор со Второй, случившийся напоследок. И не было рядом Варьки, чтобы поднять настроение.

Элеонора была из тех, кто не любит терзаться сомнениями и откладывать дела в долгий ящик. Она просто взяла меня под локоток и, буравя взором любящей бабушки, ласково сообщила, что имеет планы на Грига. Ну как сообщила… Заявила «он мой», не вдаваясь в подробности и объяснения. Типа, предупредила глупышку, а дальше совсем не ее проблемы.

С какого перепугу Григ был «ее» и знал ли об этом наследник Субаш, уточнить мне не позволили. Нора одарила улыбкой дракона, готового разорвать на кусочки, и расщедрилась на отстойную фразочку:

– Ты ведь понимаешь, сестренка, он заботится о внучке несчастной Софи. Знаю, роль дедушки ему не к лицу, но… Подумай об этом, окей? Не вмешивайся в чужую игру, правил которой не знаешь.

Развернулась, махнула Третьей, и обе побежали к реке, где их дожидались личные яхты. Вдоволь наобнимавшись, красотки двинули в разные стороны, одна вверх по течению, другая вниз, салютуя гудками старшей сестре.

Черт возьми, все кругом предлагали игры, правил которых я не понимала. И никто ни словечка не объяснял, не обучал, не поддерживал! Лишь поручали какие-то глупости и обвиняли во всех смертных грехах. Как я надеялась на собрание! А разве стало яснее? Страшнее и гаже – да, а вот понимания не добавило.

И тут еще Нора, Клеопатра египетская. Подумаешь, рабовладелица! Если он твой, почему вещиГрига развешаны в моем платяном шкафу? Или в твоей светлице тоже висит его барахло? Даже представлять это мерзко. Особенно раздражает мысль, что с тобой-то он остается на ночь. Ты ведь не поливаешь водой парня в своей кровати!

Гадко так думать и тошно. А не думать уже нельзя, мозг буравит предупреждение, от которого слишком больно, чтоб не принять всерьез. Почему мне нельзя капельку счастья? Отчего парень, к которому тянет, не может остаться со мной?

Мудрые коты не полезли в вертушку, они сразу подняли меня наверх, на уютный балкон под шпилем гостиницы. Потерлись о руки, требуя ласки, и вернулись на постаменты. Все это время гостиница творила иллюзию для постояльцев, и те начищали до блеска несуществующие бока, ожидая от котов исполненья желаний.

На Москву стекали чернильные сумерки, догорал затерявшийся в тучах закат, лиловой кровью пачкая небо. После скромного фуршета Первой сестры адски хотелось есть. Вообще у меня нестабильная психика. Чаще в стрессовых ситуациях я теряю намертво аппетит, и даже от вида любимой еды выворачивает наизнанку. А иногда – жру как не в себя, подкармливаю депрессию жирным и сладеньким, предпочитая фаст-фуд.

Сейчас я мечтала о тортике. Калорийном, с масляным кремом и пропитанным коньяком бисквитом. Так мечтала, аж челюсть сводило, и живот постанывал от предвкушения.

Но все-таки несколько последних дней кое-чему меня научили. Я капала слюной на плитку балкона, а разум подмечал неприятные странности.

Например, балконная дверь приоткрыта. И штора сдвинута на полметра. А еще неизменный скелет Самойлова не встречает на пороге скрипучим укором.

Тортик подождет, дорогое со-здание. Гости у тебя, снова незваные.

Я шагнула в гостиную и замерла. Огляделась по сторонам. Чуть расслабилась, когда нахлынуло сразу – звуками, запахами, черной рубашкой, аккуратно сложенной в кресле. Григ. Он здесь. У меня. Со мной.