Книга Сердце Стаи, страница 137 – Юна Ариманта

— Тихо-тихо, — успокаивающе прошептал Хоегард. — Мокрая одежда вытянет из тебя последнее тепло. А так ты быстрее согреешься.

Он был прав. Они оба были такие горячие, что, очутившись в кольце их объятий, Динка тут же почувствовала, что мучительный холод отступает. Они лежали втроем в обнимку, греясь о тела друг друга, и смотрели как над горизонтом всходит солнце.

— Что мы будем делать дальше? — спросила Динка у Штороса, поворачивая к нему голову.

— Сегодня мы точно весь день проведем здесь, — сказал он задумчиво.

— Хорошее решение, — одобрил Хоегард. — Мы совсем выбились из сил, а вокруг города сейчас будут прочесывать каждый куст в поисках нас.

— Но нам за сегодняшний день надо привести в чувство Вожака и Тирсвада, — продолжал Шторос. — Прямо сейчас их надо начинать «кормить» силой, иначе они замерзнут. Они оба и так сильно ослаблены.

— О, не-е-ет! — Динка закатила глаза. Ее все еще немного потряхивало после ледяного купания. Осень уже во-всю шагала по земле, и ночами случались заморозки, подергивающие лужи тонким ледком. Вода в реке, хоть и не замерзала еще, но была очень холодной.

— Ты сможешь! — похабно усмехнулся Шторос. — Сейчас мы тебя согреем как следует, и ты опять будешь готова к использованию.

Динка ничего не сказала, только бросила в его сторону яростный взгляд.

— Или ты не хочешь помочь своему любимому? — издевательски протянул Шторос. — Смотри, долго не ломайся. А то он замерзнет насмерть, и тогда ему уже ничего не поможет.

Под язвительным тоном пряталась тревога. Хоть Шторос и пытался казаться бессердечным, судьба друзей его не оставляла равнодушным.

Динка прикрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь отрешиться от пронизывающего холода, от колючих стеблей осоки, впивающихся в бока, от страха быть пойманными или потерять кого-нибудь из мужчин. Восстановив душевное равновесие, она открыла глаза и потянулась губами к губам Хоегарда. Он не заставил себя упрашивать и накрыл ее губы теплым нежным поцелуем. Шторос заскользил горячими ладонями по ее телу, согревая, растирая, поглаживая.

Динка смотрела на своих обнаженных мужчин при свете встающего солнца, и ужас пробирал ее до костей. На их коже не было живого места. Грудь, руки, живот Хоегарда были все в ранах, синяках, ожогах. Длинными багровыми полосами поперектуловища протянулись следы от кнута. Динка не оборачивалась, но уже знала, что у Штороса точно также. Их пытали, прежде чем казнить.

Ну и пусть! Если это дало ей немного времени перед казнью. Если она успела их вытащить, значит так и надо. И, положа руку на сердце, они честно расплатились этими муками за свои злодеяния. Но Динка все равно больше не могла их ненавидеть. Они словно стали частью ее. Жизненно необходимой частью.

Речная вода смыла тюремную грязь и запах нечистот. И теперь Динка чувствовала едва уловимый собственный запах их тел, окружающий ее тонкой вуалью. Их ласки становились все откровеннее, и Динка тяжело дышала от нарастающего возбуждения, закусывая губу, чтобы не выдать их убежище неосторожным стоном.

Кожа, омытая ледяной водой и согретая теплом мужских ладоней, горела. А под ней молниями пробегали разряды возбуждения, концентрируясь под лобком. Когда она почувствовала, что готова принять в себя мужской член, она раздвинула бедра и обхватила тело Хоегарда ногами, прижимаясь возбужденным бутончиком к его животу. Они лежали, задевая головами макушки лежащих в противоположную сторону от них раненых. Динка краем глаза видела разметавшиеся черные волосы Вожака и думала о нем, все жарче прижимаясь к Хоегарду и чувствуя ласкающие ее руки Штороса на своем теле.