Книга Из Злодейки в Толстуху, страница 32 – Ева Кофей, Елена Элари

Зря чёрта упомянул, зря...

Насладиться ванной, как раньше, у Изиды не выходит, хотя тут так удобно и горячо, и вода не пахнет серой из-за демонских сил, что так иногда подмывало использовать, чтобы сделать её погорячее. И мыла так много в этих бутылочках!

— Загляденье же, желудочки бараньи, — перебирает она всё, впервые задумываясь о жизни простой смертной. Не так уж и плохо не думать каждую минуту о том, как удержать власть, мда уж, особенно с такими доступными мужчинами, горячей водой и вкусной едой!

Хотя, учитывая реакцию мужчин на неё и попытку соблазнить двух вышибал по пути домой — такие формы предпочитают далеко не все.

Но почему это должно заботить Тёмную Госпожу?

Она рассматривает что-то металлическое с изображением смерда на бумажке и надавливает сверху, не зная, как выдавить жидкость. Ей в лицо хлещет какая-то вонючая белая пена, часть которой попадает в рот.

Изида вспоминает все части тела барана, а затем присовокупляет, на удивление, самокритично:

— Вот же ж дурында, куда лезешь!

Смывает с себя всё, с удовольствием обнаруживает на крючке белый халат и набрасывает на мокрое тело.

Тесно, конечно, и слуг нет. А так сойдёт.

Она разглядывает себя в зеркало, пользуясь тем, что бессмысленный гнев на ситуацию уже сошёл на нет.

Ну, много лишнего, конечно. Тело всё больное. Волосы какие-то странные — темные у корней, а дальше золотистые. Короткие совсем, до плеч не доходят.

— По-бараньи это как-то, по-демонски, — качает головой Изида. — Не порядок. Надо отрастить. С такими волосами удачи не видать!

У Ирочки полные губы, обычный нос, голубые глаза, есть с чем работать, в общем.

— Но, — мрачнеет Изида, запахиваясь, — надеюсь, мне не придётся.

— Ира! — будто почувствовав, что она закончила, ломится к ней Артём. — Объясни мне, что происходит?

— Изида, — доносится до неё растерянный голос Глеба, — что не так?

Она запахивается, выходит и топает ногой.

— Все вон! Иначе от вас рожки да ножки останутся!

Глеб медлит, но затем со вздохом направляется к двери.

— Во дела, — тянет он, обуваясь. — Ну да ладно. Только меч мне потом верни, — и он выходит, после чего за дверью слышится его одобрительное: — Во баба!

Артём смотрит на Изидуиспуганными глазами и переминается с ноги на ногу.

— Я жду объяснений, что с тобой происходит! Я... хочу помочь.

— До тебя не доходит, смерд, а значит, ты мне ничем помочь не можешь! О мире этом, если что, спрошу у тех, кто хотя бы жрать приносит! Дом этот её, то есть мой, так что думай! Либо ванну припираешь большую и прислуживаешь мне, либо ищи себе бараниху, которая тебя терпеть будет, тьфу!

Артём, в сердцах хлопая дверью в зал, где и жил все эти дни, в спешке принимается собирать свои вещи.

— Ванна и здесь огромная, дура! Я не виноват, что ты так себя запустила.

Он вылетает из комнаты, забрасывая на плечо сумку, но прежде, чем выйти из дома, хватает с серванта баночку со святой водой и обрызгивает Иру. На всякий случай.

И в него летит вазой с увядшими уже ромашками, которые Ира купила себе же на день рождение несколько дней назад.

Громоздкое кресло у камина, задумчивость на суровом лице, заплетённые в мелкие колоски красные волосы, собранные на затылке в упругий хвост.

Анд планирует день, сплетя пальцы в замок, уперев в них подбородок, а локти в колени.