Книга Оттенки молока и меда, страница 4 – Мэри Робинетт Коваль

Гостиная и без того уже была оформлена простенькой темой из пальм и цапель, призванной дополнять мебель в египетском стиле. В течение следующего часа Джейн и Мелоди занимались тем, что вытягивали из эфира нити чар, переплетая и складывая нужные узоры. Некоторые из прежних нитей в иллюзорных пальмах уже истрепались, и изображения начали терять четкость. А в иных местах Джейн придала иллюзиям дополнительную глубину, добавив легкий бриз, чтобы тот колыхал наколдованную листву. И, хотя она порядочно запыхалась, а голова потихоньку начинала кружиться, конечный итог радовал глаз, так что все приложенные усилия окупались сторицей.

Расположенные парами в углах комнаты деревья как будто дотягивались до сводчатого потолка, и изящество их форм лишний раз подчеркивало его высоту. А под каждым деревом в начарованных водоемах бродили цапли, высматривая окуней сквозь собственное отражение на поверхности воды. Более простенькие вязки чародейских нитей обеспечили в гостиной теплый золотой свет уходящего египетского солнца и легкий аромат жимолости, переплетавшийся с ветерком.

Закончив с обстановкой, Джейн устроилась за фортепиано, подтянула поближе еще одну эфирную ниточку и заиграла простенькое рондо. Ноты осели в чародейской плетенке; доиграв до того места, где музыкальная тема начиналась по второму кругу, Джейн убрала руки от клавиш и завязала ниточку узелком. Подхваченная чарами, музыка продолжила звучать сама по себе, замкнувшись в кольцо, и лишь коротенькая пауза отделяла конец от начала. Джейн аккуратно выцепила эту паузу и стянула концы нити потуже, чтобы музыка звучала по кругу без стыков. Затем растянула нить до состояния паутинки так, чтобы рондо звучало совсем тихо, будто бы издалека.

В этот момент дверь гостиной распахнулась, и Мелоди подскочила на ноги, мигом скроив гостеприимное лицо.

Джейн поднялась с места спокойно, стараясь держаться скромно и с достоинством. И тут же оперлась рукой на пианино: остаточнаяусталость после плетения чар еще давала о себе знать и голова ощутимо закружилась.

Но на пороге гостиной обнаружился всего лишь сэр Чарльз. Жилет из пюсовой^[3] парчи грозил вот-вот разойтись на его внушительном животе.

– Ох ты ж, мои хорошие! – Достопочтенный сэр с неприкрытым удовольствием огляделся по сторонам. – Мы ждем гостей?

– Мистер Дюнкерк сообщил, что почтит нас своим присутствием сегодня во второй половине дня, – ответила Мелоди.

– В самом деле? – недоуменно переспросил сэр Чарльз. – Но я видел его буквально пятнадцать минут назад: он проехал через наше поле вместе с Фитцкэмеронами, и вид у них всех был точно такой, будто они отправляются на охоту. Ты уверена, что правильно поняла его намерения?

– Он обозначил их совершенно четко, – тут же скисла Мелоди, – но, по всей видимости, он предпочел провести этот день в компании леди, а не фермерской дочки.

Она бросилась из комнаты вон. Джейн поморщилась.

– Небеса всемилостивые, что творится с этим ребенком? – Сэр Чарльз оглянулся на старшую дочь, недоуменно подняв брови. – Неужели она полагает, что вся округа должна водить вокруг нее хороводы?

– Она молода, и… – Джейн помедлила, прикидывая, как бы изящнее описать словами возможную сестрицыну нескромность. Однако Мелоди не посвящала ее в свои секреты, к тому же Джейн опасалась за ее душевное состояние, а потому решилась добавить: – Боюсь, что в ее сердце могла зародиться некоторая привязанность к мистеру Дюнкерку.