Книга Оттенки молока и меда, страница 13 – Мэри Робинетт Коваль

Мистер Дюнкерк так резко помрачнел, что Джейн вздрогнула, подумав, что влезла не в свое дело.

– Нет, мисс Эллсворт. Это будет ее первый выход. Моя матушка… – Он резко умолк. – Прошу прощения, но мне не хотелось бы утомлять вас историей моей семьи.

– Нет-нет, это мне стоит извиниться. Не стоило задавать таких бестактных вопросов. В конце концов, совершенно не имеет значения, выходила девица в свет или нет. Я сама терпеть не могу эту традицию, но… ладно, давайте лучше подумаем, какое платье подойдет ей больше всего.

В течение всей беседы мисс Элизабет Дюнкерк молча стояла за спиной брата, внимательно слушая. Ее темные глаза отличались не свойственной ее возрасту серьезностью, и в них улавливалась та же сдержанность, которой отличался ее брат. Однако ее высокий лоб, каким обладал и мистер Дюнкерк – тот, что придавал его облику невыразимое благородство, – и обрамленный точно такими черными волосами, густыми и блестящими, имел более изящный изгиб; как будто серьезность ее мышления слегка сглаживалась женственной натурой. Мисс Элизабет обладала тонкой костью, а ее кожа была белее луны, и на висках проглядывали синеватые венки. А еще от нее как будто бы исходила аура печали, и Джейн задумалась, что стало тому причиной. К тому же мисс Элизабет до сих пор не вышла в свет – и это при том, что она происходила из такой семьи, как Дюнкерки! Это было действительно странно, но Джейн ни за что на свете не рискнула бы выпытать хоть какие-то подробности.

Предложив мисс Дюнкерк руку, Джейн подвела ее к полке, где лежал рулон белого батиста – самой подходящей ткани для платья дебютантки. Затем предложила добавить к нему темно-зеленый бархат – тот, как ей думалось, мог выгодно подчеркнуть цвет волос мисс Элизабет. Джейн пыталась скопировать легкое и непринужденное поведение своей сестры,но расслабиться в присутствии мистера Дюнкерка ей никак не удавалось. Как она вообще умудрилась убедить его, что на ее вкус можно положиться? С тех пор как мистер Дюнкерк обосновался в семейном поместье в Робинсфорд-Эбби, он ни разу не обращался с ней как-то иначе, нежели с соседкой, не считая того единственного раза, когда они остались наедине в гостиной.

Джейн затаила дыхание, глядя, как мисс Элизабет ощупывает роскошную ткань. И лишь когда девушка согласилась, что та и впрямь необыкновенно хороша, немножко расслабила плечи. Затем они, тайком посовещавшись, выбрали кружево, которое лучше всего подходило к батисту и бархату. Джейн обнаружила, что ей куда проще придумывать наряд для кого-то другого, нежели для себя. К тому моменту, когда мадам Больё распрощалась с другими посетителями и наконец-то подошла к мисс Дюнкерк, Джейн уже набросала примерный образ платья, весьма понравившийся девушке.

Мадам оценила идеи, сотканные Джейн из эфирной материи, и добавила пару деталей от себя, чтобы свести весь образ воедино. Мисс Элизабет обернулась к брату, безмолвно спрашивая, одобряет ли он получившийся вариант.

Повинуясь этому молчаливому приглашению, мистер Дюнкерк подошел ближе и наклонился, разглядывая призрачный манекен. А затем улыбнулся.

– Я не ошибся, сказав, что встретить вас здесь было большой удачей, мисс Эллсворт. Все выглядит именно так хорошо, как я и надеялся.

Услышав эту похвалу, Джейн зарделась и обернулась к юной Элизабет, стараясь скрыть смущение: