Книга Кальдорас, страница 43 – Линетт Нони

Раэллин отошла от кровати, и через несколько секунд камин с ревом ожил, наполнив комнату фиолетовым светом. Эйвен был настолько ошеломлен тем, что продолжал удерживать Нийкс и подавлять собственную агонию, что не сразу понял ее намерения. Но затем он увидел лезвие в ее руке, кончик которого пылал от жара фиолетового пламени, и в следующее мгновение…

Нийкс и Эйвен вскрикнули, когда целительница прижала плоский край своего обжигающего лезвия к ране, прижигая плоть поверх оранжевой мази.

— Звезды! — прохрипел Нийкс. Или, может быть, это был Эйвен. Или они оба, вместе взятые.

— Самое худшее уже позади, — заявила целительница Раэллин, с удовлетворением глядя на обожженную рану. — Все, что нам остается делать, это ждать.

Эйвену никогда в жизни не было так больно. Он весь дрожал, его тело было покрыто потом, и он видел, что Нийксу было еще хуже, они вдвоем сражались вместе благодаря проклятым узам, связывавшим их вместе.

— Клянусь звездами, если из-за тебя мы оба умрем здесь, я убью тебя своими руками, — процедил Эйвен сквозь зубы, прерывисто дыша от боли.

Нийкс все еще яростно бился в объятиях Эйвена, настолько поглощенный своей потребностью в облегчении, что Эйвен решил, что его слова не дойдут до него. Поэтому для него было неожиданностью, когда предатель прохрипел в ответ:

— Ты же понимаешь, — судорожный вздох, — в этом нет, — стон боли, — никакого смысла.

У Эйвена не было сил ответить ему.

Проходили секунды, затем минуты, и каждый дрожащий выдох приносил больше мучений, а не меньше, и конца этому не было видно.

Раэллин попыталась заговорить с Эйвеном, спросить его о чем-то, но он не был уверен, ответил ли он ей или нет, его восприятие реальности постепенно угасало, пока он продолжал удерживать все еще сопротивляющегося Нийкса, пока тот продолжал кипеть внутри, пока он продолжал удивляться,как такая боль может существовать по эту сторону смерти.

Но потом, наконец, как раз в тот момент, когда он был уверен, что больше не сможет этого вынести, мучения начали ослабевать. Сначала это было незначительно, едва заметное охлаждение крови, намек на облегчение в животе, а вместе с этим и борьба Нийкса начала ослабевать.

— Э, это то, что мы хотели увидеть, — пробормотала Раэллин, когда Нийкс перестал сопротивляться и затих под руками Эйвен.

Эйвену потребовалось несколько затуманенных, ошеломленных мгновений, чтобы понять, о чем говорит целительница, но затем он увидел это… синие вены начали исчезать.

«Слава свету», подумал Эйвен, и его внутренний голос прозвучал так же сокрушенно, как он себя чувствовал. Жар не прошел полностью, но энергия вернулась. Он был удивлен, что все еще стоит на ногах.

— Думаю, теперь можно дать ему это. — Раэллин взяла один из флаконов, которые ранее поставила на прикроватный столик. — Это поможет облегчить любую затяжную боль.

Эйвен почти молил ее поторопиться, но она уже успокаивающими словами уговаривала Нийкса, который был почти без сознания, открыть рот и проглотить бледно-розовый тоник. Она повторила свои действия с прозрачной жидкостью, похожей на сироп, бормоча при этом Нийксу еще какие-то заверения.

— Ну вот, теперь закрой глаза, — сказала она ему убаюкивающим голосом, и через несколько мгновений он отключился, как свет. Эйвену она указала на пустой пузырек из-под сиропа и добавила: — Успокоительное. Он быстрее поправится, если поспит.