Книга Пташка, страница 155 – Ксения Скворцова

Кажется, Славута наконец могла выговориться и жалеть Гнеду больше не собиралась.

– Я не хотела топиться, – слабо возразила девушка.

– Да? А что ж, купаться надумала? В травень-то месяц вода ай как хороша!

Гнеда еле удержалась от улыбки. Она и не предполагала, что мягкая и добрая Славута способна на такие язвительные слова.

– Не знаю, что на меня нашло… – запнулась девушка, понимая, что не сумеет объяснить своих чувств, которые и сама-то едва осознавала.

Славута только покачала головой.

– Ешь, – хмуро велела она, кивая на дымящуюся кулагу^[142]. Некоторое время боярыня молча смотрела в одну точку, но постепенно ее лицо разгладилось, а зажатые плечи опустились. – Прости, – проговорила Славута без прежнего раздражения. – На сердце нынче уж очень муторно. Как старый князь умер, нет покою. Все в тревоге, Судислава днями не вижу, матушка сурова сверх меры.

Гнеда едва не выронила чашку из рук.

– Князь умер? – переспросила она.

Славута скорбно кивнула.

– Через несколько дней после… после сватовства.

Гнеда нахмурилась. Так просто? Ей не пришлось и пальцем о палец ударить.

Но почему она не чувствовала удовлетворения?

– Бояре присягнули Стойгневу, но наши им не верят, – продолжала Славута. – Они не покидают княжича, – боярыня осеклась и, прочистив горло, исправилась, – князя.

– Не верят? – нахмурилась Гнеда.

– Батюшка Судимир всех подозревает, – вздохнула Славута. – Есть те, что хотят раздора и смуты. Ты ведь знаешь, князь Войгнев получил престол не по праву крови… Время сложное. Угроза и внутри, и снаружи. Оттого-то Бьярки и поспешил, чтобы устроить заграждение от сарынов. Боятся, что те прослышат о наших бедах и воспользуются замешкой. Но его так не хватает и здесь, и в княжеском детинце!

Гнеда кивнула и отставила еду в сторону. Кусокне лез в горло.

– Прости, – повторила Славута, и ее голос вовсе растерял всякую враждебность. – Душа не на месте уж который день. А я-то! Накинулась на хворую, вот ведь нашла на ком отлаяться! – Брови Славуты жалобно изогнулись, она взяла Гнеду за руки. – Холодные-то какие! Ложись отдыхай. Утомила я тебя.

Суетливо подоткнув одеяло под подругу, боярыня, прошелестев подолом, выскользнула за дверь, оставив Гнеду наедине с новыми мыслями.

То, за чем она пришла в этот город, свершилось. Войгнев умер, и больше ни в Стародубе, ни в этом доме ее ничто не держало. Все пошло не так, как Гнеда задумывала, но итог один. Убийца ее отца мертв. Она жива. Пора возвращаться.

Но куда?

Домой.

Но где был дом?

Гнеда задумалась. Ей было хорошо здесь, у Судимира, в тепле и сытости, рядом со Славутой. Одни из лучших дней своей жизни она провела в Кранн Улл, подле Фиргалла и Айфэ. Гнеда могла представить, что Твердята – ее мать, а Пчелка – сестра. Но пожалуй, настоящим домом Гнеда могла назвать лишь Переброды. Там осталась ее Вежа, могила Домомысла, Катбад.

Единственное место, куда она могла вернуться, не навлекая беду на остальных, были Переброды. Гнеда станет жить в Веже, в стороне ото всех, и Кузнец будет в безопасности. И потом, она спокойно провела почти целый год в Стародубе. Ее либо не искали, либо не могли найти. Возможно, Аэд уже умер, и новый наследник без помех вокняжился в Ардгласе.

Как бы то ни было, оставаться здесь Гнеда больше не могла. Не должна была. Не имела права. Она боялась даже подумать о том, как посмотрит в глаза Судимиру и Вышеславе. Боялась встречи со Стойгневом, нынче облеченным княжеской властью. Девушку грызло лишь то, что она так и не попрощалась с Бьярки. Не объяснилась с ним, не извинилась. Но, наверное, это было к лучшему.