Книга Пташка, страница 117 – Ксения Скворцова

Сама Звенислава вблизи оказалась еще краше. Сливочно-белая кожа светилась здоровьем,на круглых щеках играл легкий румянец, лучистые светло-карие глаза осеняли длинные пушистые ресницы. Такой красавице не нужны были украшения, но и в них недостатка не имелось. Ожерелье в три ряда, усерязи с цветными каменьями, крохотные перстеньки на маленьких тонких пальцах – все было при ней.

– А тебя, я слышала, Гнедой зовут.

– Верно, – кивнула Гнеда, ожидая, что еще скажет боярышня. Любопытство было объяснимо, но то, что из всех девушек к ней подошла именно подруга Бьярки, настораживало.

– Ты уж не журись, что мы такие неласковые, попривыкнуть дай. И на Брячко не гневайся, – добавила Звенислава, бросив на Гнеду острый быстрый взгляд, – он ведь добрый. И отходчивый.

Гнеда ощутила неприятный холодок какого-то неясного чувства и со странным злорадством подумала, что бы сказала эта уверенная в своем превосходстве боярышня, коли бы видела, как ее драгоценный Брячко…

Гнеда усилием воли оборвала мысль. Она ведь пообещала себе не думать больше об этом. Дверь вдруг отворилась, и в избу вошла статная высокая девушка. Непринужденно сбросив легкую шубку на лавку, она, не спеша охорашившись, подсела к подругам. Сказав им какую-то шутку, гостья сама заливисто засмеялась, тут же поддержанная хохотом подруг. Было что-то заставившее Гнеду задержаться на ней взглядом.

– Это Добрава, – шепнула Звенислава, тоже глядя на новую девушку. – Какова лебедушка? У нее в почетниках сам княжич ходит, – без зависти, но с уважением добавила она. – Того и гляди невестой назовет.

– Невестой? – не владея собой, спросила Гнеда сдавленным голосом.

Звенислава чуть удивленно покосилась на нее.

– Сватов еще не засылали, но если не Добрава, то кто? Вятше ее батюшки боярина во всем Стародубе не сыщешь, ну а остальное сама видишь. – Девушка выразительно приподняла пушистые брови.

Да, Гнеда видела. Добрава уже держала себя княгиней, до того была осаниста и величава. Гнеда никогда не смела подумать о себе как о невесте Стойгнева. То, что могло бы случиться, но не случилось, не в счет. Нынче она была сиротой из далекой деревеньки, а не дочерью князя. Но выбери Гнеда иную долю, оставшись с Фиргаллом, она могла бы попытаться вернуть свое имя. Будь она внучкой князя Аэда, разве не по-другому бы посмотрели на нее все эти люди? Разве зазорно было бы Стойгневу посвататься к ней? Но тут же девушка напомниласебе, что не внучка Аэда она, а дочь Ингвара. Дочь Яромира, истинного князя Залесья. И узнай княжич об этом, впору было бы подсылать бы не сватов, а убийц.

Бьярки стоял, затаив дыхание. Она медленно приближалась, не замечая его, и юноша приготовился. Боярин лишь краем сознания удивился тому, что девушка была без понёвы, совсем как тогда, в ночь Солнцеворота, и белая рубашка зловеще светилась в полумраке сеней.

Бьярки опустил взгляд к ее ногам. Опять босиком. Маленькие, изящные стопы едва выглядывали из-под подола, и он почувствовал сумасбродное желание прикоснуться к ним.

Гнеда поравнялась с его укрытием, и Бьярки сделал шаг из темноты.

Черные глаза уставились на него без страха. Юноша распознал в них лишь негодование и ненависть. И силу. Страшную силу над ним, сокрушавшую и не дававшую спать ночами. Бьярки хотел только одного – сломить ее и снова стать свободным. Боярин сгреб девушку в охапку, так что она едва успела придушенно пискнуть. На ощупь нашел дверь. Еще миг – и они уже в сыроватой прохладе клети.