Книга 54 по шкале магометра, страница 59 – Мария Папкова, Елена Станиславская, Александр Добсон, и др.

Минут через пять Алина ощутила сильный толчок, чуть не поваливший её на грязный пол. Из треснувшего окна она увидела знакомую белую легковушку, протаранившую маршрутку.

Из-за аварии образовался очередной затор на всю дорогу, и Алина поняла, что на работу уже вряд ли успеет.

***

На добрые дела я старался быть щедрым. Уже и не упомню, скольким помог за неделю, да и нужно ли помнить? Благородство – оно ведь всё в поступках, не в мыслях.

Утро было прекрасным! Мороз и солнце… Кофе бодрил, разливаясь пряным ароматом по салону, в магнитоле играла любимая песня. "Небеса из стекла…"

Проехав пару кварталов, неожиданно попал в пробку. Ну, это дело привычное, с этим разбираться я умею. Впереди маячила вывеска "ремонт дороги". Кто же ремонтом зимой-то занимается?

Осмотрелся. Что бы такого сотворить? Может, мост стеклянный придумать? Взгляд случайно упал на остановку общественного транспорта. Не тут ли я когда-то впервые сотворил небольшое чудо?

Из раздумий меня вырвал стук. Я приспустил стекло и встретился взглядом с молодой особой. Румяные щёчки, аккуратный носик, но во взгляде какая-то прям-таки звериная злость.

– Уважаемый, что вы тут творите? – с нескрываемой неприязнью сказала она. При всей миловидной внешности я заметил у неё тщательно замазанные синяки под глазами.

– Да так, людям помогаю, – с улыбкой ответил я. И добавил: – По возможности делюсь частичкой счастья.

– Нафига?! – вскричала девушка.

– Как это нафига? – растерялся я. – Чтобы мир стал чуточку лучше.

И тут же мне прилетела хлёсткая пощёчина.

– Никогда, слышишь, никогда больше этого не делай! – бросила девушка.

Мне не оставалось ничего другого, кроме какпообещать:

– Конечно-конечно, больше не буду.

Девушка пристально посмотрела мне в глаза, погрозила пальцем и ушла восвояси со словами:

– Нафигатор, блин.

Я пожал плечами и поехал по своим делам. К тому моменту пробка рассосалась сама собой.

В детстве Маша понимала щебет птиц, певших об утреннем холоде. Разгадывала обрывки фраз в гудении пчел и танцах бабочек. Собаки казались совсем простыми и говорили четко, почти как люди – о голоде, дружбе и одиночестве. Кошки с важным видом произносили всякие глупости. Маша смеялась. Кошки ее не любили.

Но кое-кого она понять не могла. Когда мама вела ее мимо рынка, Маша всегда останавливалась посмотреть, как в рыбных рядах били в ведрах хвостами маленькие карасики, серебрились в банках уклейки, шевелили усами раки. Мама тянула ее за руку, но здесь было почти так же интересно, как в зоопарке, где Маша бывала редко. Карпы, разложенные на льду, раззевали рты, раздували жабры, пытаясь захватить маленько воздуха. Маше казалось, что они хором исполняют какую-то песню. Непременно красивую и печальную. Потому всякий раз, когда дома на ужин появлялась рыба – Маша плакала.

– В. Рыбе. Фосфор! – мама, не надеясь на успех, отбивала каждое слово ложкой по столу. – Он нужен… Очень нужен для растущего организма!

В энциклопедии Маша мало что поняла про фосфор, но запомнила, что он светится в темноте. Красиво, наверное.

После обеда девочка выбирала из мусорного ведра крупную чешую, отмывала, терла и раскладывала на полу как мозаику. Получалась огромная круглая рыба, будто состоящая из маленьких блестящих зеркалец.