Книга 54 по шкале магометра, страница 38 – Мария Папкова, Елена Станиславская, Александр Добсон, и др.

А вечером, в подъезде, опять плач. Как звон тарелок, как леденящий душ – горло зажало, и все, дышать нечем.

«Понимаешь – разливается плач по стенам – понимаешь, я же задыхаюсь. Я ничего, ничего не могу. Нельзя ничего делать, если тебе дышать нечем, и я не могу. Не могу, не могу, ничего не могу».

Ладно, ты не можешь. Меня-то за что?

Я ведь тоже теперь не могу.

Села рисовать, потому что невозможно, лезут гадости в голову. Рисовала рыб в небе, рисовала птиц под водой – которые не там и не здесь, которые не на месте и в тупике; тех, которые ещё чуть-чуть, и отмучаются, только все никак.

Глупость такая, а людям нравится. Подписчики появляются. Пишут: «ты талант». Говорят – глубоко.

Глубоко! Скажете тоже, ребята.

Была б моя воля – я б не выставляла. Да я бы и не рисовала, только вот кто-то посмотрит, пускай даже промолчит – а мне дышать легче, и плач по ушам не так бьёт, и сердце не раскалывается.

Еще и хвалят. Спрашивают – а что вот это,а как это придумалось?

Это крик о помощи, тут ничего не думалось.

В какую-то ночь так накатило, что руки не слушались. Ещё б чуть-чуть, и сама бы заорала так, что проснулись бы все, кто ещё не.

Пошла бродить по этажам, потому что невыносимо.

По всем поворотам и по ступенькам; почтовые ящики проверила, ниши для счётчиков – все обошла, везде побывала и вдруг … нашла.

Сидит, скрючившись, трясётся и легонько колотит по полу руками – сил ломать стены нет, вот и бьётся в символических конвульсиях.

Создание оказалось жалкое. Грязное, вонючее, неказистое.

Зато вся та боль, которая ночами ощущалась как моя собственная, вернулась к владельцу, и стало ясно: оно ничего не чувствует, пока его хоть кто-нибудь слышит.

Всё просто.

Как с картинками в Инстаграме – меня просто подключили к эстафете.

Жалеть расхотелось, но перестать не получилось.

– Ты чего ревешь?

Создание подняло голову. В зарослях грязной свалявшейся шерсти светились глаза – чистые прозрачные, очень большие.

Оно пропищало что-то невнятное, но сразу стало ясно – "чего". И все в этих глазах было такое знакомое и понятное.

Я ведь каждую ночь тебя слушаю, я ведь все про тебя знаю, чтоб тебя! Ведь твоя беда уже давно и моя беда. Ведь…

– Ну, пошли.

И оно пошло. То ли пошло, то ли поползло. Почти радостно.

Поселила это чудо-юдо на балконе. Хозяйка, конечно, против животных, так это и не… Ох, не знаю, кто это.

Отправила в ванну, а оно не знает, как мыться. А как его мыть? Не собака ведь, что-то почти человеческое, что-то сознательное. Девочка это, мальчик? По глазам – так не ребенок. Короче, неловко его стирать, а вонь ужасающая.

Посадила в тазик с водой, облила из душа. Не отмылось, но подчистилось, терпеть можно. На голове рожки поступили, на спине – крылышки. На ногах копытца, а глазки – голубенькие.

– Минотавр ты мой, несчастный минотавр! Миня.

Еду не ест, воду не пьёт, только знай себе рыдает. Иногда вслух,иногда беззвучно.

Иногда так и сидим ночами – он слёзки роняет, а я рисую.

Смотрит на мои картинки и кивает, одобряет. Мол, да, это оно самое. А потом люди в Интернете кивают – им тоже нравится. Говорят – больше постов, больше рисунков! Ну уж нет, я тогда окончательно умом тронусь.

Со мной Миня меньше плачет, а я в тишине и сплю лучше, и видений этих ужасных поменьше. Еще немного – и заживем. И его подлечим, истраницу мою раскрутим, все будет хорошо.