Книга Чуж чуженин, страница 76 – Ксения Скворцова

Еще долго Мстислава настороженно прислушивалась к каждому шороху, ожидая нападения. Но в ту ночь боги, к которым она взывала, берегли ее, и, когда над колодцем тускло замерцали первые звезды, Мстиша провалилась в неспокойный прерывистый сон.

Она проснулась на заре, разбитая и озябшая, и вчерашняя тоска подступила с новой силой. Оставалось только ждать и надеяться.

Часы тянулись мучительно медленно. В тусклом дневном свете, что достигал земляного мешка, поруб выглядел еще отвратительней, чем ночью. На деревянных стенах были нацарапаны похабные слова и тут же, рядом с ними – имена богов. В углу смердела яма с засохшими нечистотами, и Мстишу не вырвало лишь потому, что желудок был пуст.

Пришедший с утра стражник, к неимоверному облегчению Мстиславы оказавшийся не Шульгой, спустил ей в ведре битую крынку с водой, кусок черствого хлеба и мерзкую жижу, больше похожую на коровье пойло, чем человеческую пищу. Княжна не смогла побороть брезгливости и взяла только воду.

Вытянув нетронутую еду наверх, стражник почти добродушно усмехнулся:

– Ничего, денька через три слопаешь все до крошки.

Не будет никаких трех дней! Нелюб придет!

Но почему тогда она до сих пор здесь? Почему, вернувшись вчера вечером из деревни, он тотчас не примчался за ней? Ответ был очевиден, но Мстиша отказывалась верить.

К середине дня набухшие серые тучи разродились мелким докучливым дождем, от которого невозможно было спрятаться. Мстиславе хотелось плакать от злости и отчаяния. Даже скотину и ту держали под крышей.

Поджав под себя ноги и нахохлившись как воробей, Мстиша пыталась согреться или хотя бы сохранить оставшееся тепло, но без горячей пищи, движения и хорошей одежды это едва ли было возможно, и она чувствовала, как костяная рука холода пробирается под ее тонкую рубашку.

Мстиша болталась в зыбкой дреме, пытаясь одновременно прислушиваться к происходящему наверхуи не поддаваться унылым размышлениям. В какой-то миг почудилось, будто в глубине усадьбы закричали. Померещились несколько спорящих голосов, но вскоре все стихло. Мстиша еще некоторое время прислушивалась, но вспыхнувшая было искра надежды погасла.

Она не знала, сколько прошло времени. По-прежнему моросило, и вся ее одежда пропиталась влагой. Пытаясь согреться, Мстислава дышала на озябшие руки. Она начинала жалеть о том, что отказалась от сухаря, а вчерашний пряник, добрую половину которого по глупости выбросила, был точно из чьей-то чужой жизни.

– Мокнешь, красавица? – раздалось над головой, но Мстислава так оцепенела от холода, что даже не вздрогнула. – Чего ж твой мужик не идет? Ты тут студишься, а он, небось, вдову греет.

Не поднимая головы, Мстислава вскинула на Шульгу взгляд исподлобья. Стражник сидел на корточках, широко разведя колени в стороны, и смотрел блестящими сальными глазами, наслаждаясь и своей властью, и стыдом пленницы.

– Деньги нужны будут, ты только помани. – Он подмигнул. – У меня мошна тяжелая, – низко хохотнул Шульга и выразительно провел ладонью по паху.

Мстиша не выдержала и опустила голову. Ее пробрал озноб.

– Ишь, недотрога, – усмехнулся стражник и, бросив последний взгляд на пленницу, поднялся и скрылся из виду.

На Мстишу нашло отупение и безволие. Свернувшись калачом, она бездумно глядела в стену и сжимала рукоять ножа, не выпуская ее из хватки, даже когда наступила ночь.