Книга Чуж чуженин, страница 73 – Ксения Скворцова

– Зась тебе! – злорадно торжествовала вспотевшаяи потрепанная боярыня, сдувая со лба жидкую прядь волос. – Ты у меня попляшешь, заплевоха эдакая! Целая площадь видоков, что ты первая на меня накинулась! Будешь впредь знать, как буесловить! Не расплатишься теперь! В холопки продашься! – заключила она, заканчивая поправлять одежду. – А ну, к посаднику ее! – полностью отойдя от потрясения и вновь обретая привычный повелевающий голос, прикрикнула боярыня на стражников. – Он с тобой чиниться не станет, – это снова было обращено к Мстише, – мигом в порубе окажешься, возгрячка!

Мстиславу грубо подхватили под руки и поволокли по грязной мостовой. Кажется, покупка плаща откладывалась.

И снова Мстиша пожалела, что не слушала тату. Ведь сколько раз он звал ее посидеть рядом, когда люди приходили за княжеским судом. Если бы только училась уму-разуму у отца, то уж наверняка заткнула бы их всех за пояс. Но не ценила Мстислава, когда тата был рядом, принимала как должное, не сумела воспринять мудрость, а ведь о праведном суде медынского князя слава шла на многие вёрсты окрест.

Мстиша давно уже поняла, что Нелюб нигде не пропадет, и сама чувствовала себя подле него как за крепкой стеной, но только нынче осознала, что он не чурался учиться – всякому ремеслу, у любого человека. И досада от упущенной возможности лишь добавляла горя.

Даже не смысля в том, как обыкновенно проходит тяжба, Мстиша догадалась, что над ней вершится кривосудие. Точно все уже решено, ее притащили на посадничий двор, не позволяя даже сделать заклич на торгу и позвать свидетелей, тогда как боярыня явилась и с видоками, и с послухами. Толстуха держалась вызывающе уверенно, и ни она сама, ни посадник не трудились скрывать, что друг с другом на короткой ноге.

Расправа свершилась быстро, и, сколько Мстиша ни возмущалась, подкупленные видоки подтвердили, что она напала первая, да к тому же избила почтенную женщину едва ли не до полусмерти. Послухи же засвидетельствовали доброе имя боярыни. За пришлую и бедно одетую Мстиславу, которая в очередной раз прикрылась Векшиной личиной, заступиться было некому.

Ей и слова не дали произнести в свою защиту, и Мстише оставалось лишь с ненавистью смотреть на лоснящееся лицо посадника. Подумать только, и этого негодяя утвердил сюда отец! Знает ли он, сколько несправедливости творится на его земле? Что слова простолюдинов ничего не стоят против слов вельмож, подкрепленных серебром? Эта сторона жизни открылась Мстише во всей ее отвратительной неприглядности.

Конечно, она держала в руках деньги, знала, например, что гривна больше куны, и этого ей вполне хватало, чтобы легкомысленно проводить далекие от насущных забот дни. Поэтому теперь, когда посадник, не глядя на хмурую девушку, скучающим голосом вынес приговор, на Мстишу совершенно не произвели впечатления ни шесть гривен продажи, причитающейся самому посаднику, ни три гривны урока, что она должна была выплатить боярыне «за обиду». У Мстиславы имелись деньги, поэтому она только ждалаокончания мерзкого судилища. Ей было противно, и, пока посадник бубнил, княжна думала лишь о том, как бы затряслись его поджилки, узнай он, кем Мстиша являлась на самом деле.

Она рассеянно провела рукой по груди, нащупывая сумку, и по спине пробежала волна ледяного озноба. Сумки не было. Мстиша встрепенулась и принялась оглядывать себя, но напрасно.