Книга Чуж чуженин, страница 45 – Ксения Скворцова

Нелюб расстелил у костра плащ и улегся на бок, подперев голову рукой, с любопытством ожидая Мстишиного ответа.

– Снова на глум подымешь? – обиженно шмыгнула она носом, но Нелюб обезоруживающе изогнул брови. Недоверчиво прищурившись, княжна некоторое время изучала его лицо, а затем вздохнула и принялась загибать пальцы: – Шьют шелком, золотом и серебром, нижут жемчугом и каменьями, перебирают белую казну, распоряжаются кушаньем, обихаживают домочадцев, подают милостыню… – Мстиша запнулась, видя, как Нелюб поджалгубы, явно борясь со смехом.

– И не скучно тебе жилось, в тереме-то?

Мстислава отвела взгляд от его лица и задумалась. Нет, ей не было скучно. Ей было хорошо. Мстишина бы воля, она всю жизнь провела б в Медыни, подле отца. Все беды начались с тех пор, как отец решил отдать ее замуж, ведь Мстиша и думать забыла о том, что ее когда-то просватали в Зазимье. Жила себе, не тужила, справляла наряды, смеялась на вечорках с подругами, убегала сидеть на гумно со Сновидом… И вот откладываемые, запираемые на железный засов мысли просочились, нашли дорожку.

Сновид. Сновид, прижимавший ее к сердцу, клявшийся, убеждавший. Сновид, ставший ныне мужем, но только не ей, Мстише, а какой-то чужой. Кому же? Как не хотелось Мстиславе размышлять об этом, ковырять и расчесывать рану. Но сколько ни прячься, а потаенная дума рано или поздно выйдет на свет.

Должно быть, что-то особенное отразилось на ее лице, потому что Нелюб не удивился, когда она, забыв про гордость, тихо спросила:

– Он совсем ничего не передал мне?

Мягкая улыбка, блуждавшая по лицу зазимца, пока тот слушал про Мстишино житье-бытье в Медыни, растворилась. Он сел, подогнув под себя ноги, и поправил костер, то ли оттягивая, то ли обдумывая ответ.

– Нет, – наконец сухо сказал Нелюб, глядя в огонь. Мстиша судорожно вздохнула, и помытчик бросил на нее короткий тревожный взгляд. – Не думаю, что он проникся ко мне доверием, – поспешно добавил Нелюб, снова отводя глаза от бледного, изрезанного черными тенями лица девушки. – Не по нраву я ему пришелся, – продолжал зазимец, как-то зло и вместе с тем самодовольно усмехнувшись. – По первости не хотел меня принимать, но потом твоя береста сделала дело. Прочитал ее молча, только пальцы затряслись. Он пытался не показать, но я-то видел. – Губы Нелюба презрительно скривились, и он сквозь зубы добавил: – Побелел как полотно, недокунок.

Мстиша подняла на своего спутника ставшие совсем огромными от стоящих в них слез глаза. Она по привычке хотела вступиться за Сновида, но удивление тому, как Нелюб неприязненно говорил о нем, заслонило собой возмущение. Впрочем, Нелюба можно было понять. Если бы не Сновид, ему не пришлось бы теперь возиться с Мстиславой. Должно быть, он про себя одинаково гнушался и ее, и боярина и полагал, что они – два сапога пара.

– Значит, не любил, – с тихой уверенностьюпромолвила Мстиша, озвучивая то страшное, что мучило ее уже долгое время. – Любил бы – не сдался бы. Не отрекся бы. Не отступился бы.

– А может, просто не о себе одном думал? – Мстиша вздернула на Нелюба голову, но он невозмутимо помешивал варево. – Может, просто сообразил, или надоумил кто, что случится и с отцом его, и с князем, коли замысел ваш исполнится? Может, есть на свете что-то сильнее похоти? – Мстислава вспыхнула, но Нелюб, не обращая внимания на ее недовольство, продолжал: – Долг. Ответ, что перед семьей и родом держать придется. Ведь не один человек живет, а как веточка на огромном дереве, с другими связан. Ужель тебе не знать, княжна? Ты-то ведь не только перед родом и отцом с матерью ответ держишь, но и перед всеми людьми, что Всеслава своим князем величают.