Книга Пепел короля, проклятого звездами, страница 82 – Карисса Бродбент

Вместо этого я подняла голову. Взгляд Райна, красный, как высохшая кровь, пригвоздил меня к стене.

– Я провел семьдесят лет в оковах самых отвратительных проявлений вампирской силы и власти, – сказал он. – И бóльшую часть этого времени я пытался найти в их жизни и поступках хоть какой-то смысл. Но не нашел. Ришане. Хиажи. Ночерожденные. Тенерожденные. Кроверожденные. Все их чокнутые боги. Теперь уже не важно. Некулай Вазарус был… – (Кадык Райна вздрогнул.) – «Зло» – неподходящее слово для описания его деяний. Долгое время я думал, что он не испытывает любви ни к кому и ни к чему. Но я ошибался. Он очень любил жену. Любил ее и ненавидел себя за любовь к ней. Он любил ее настолько, что был готов задушить.

Райн отвел взгляд. Он смотрел не в сторону, а заглядывал в прошлое, и по выражению лица я понимала, как ему больно на это смотреть.

– Ничего они не боятся так сильно, как любви, – сказал он. – Им с детства вдалбливают, что любая истинная привязанность представляет для них опасность.

– Но это же смешно.

– Почему?

Потому что мне до сих пор не давала покоя мысль о страхе Винсента передо мной. Эта мысль противоречила всему, что я знала.

Рот Райна скривился в усмешке.

– Любовь устрашает, – тихо произнес он. – Это верно в любом случае, кем бы ты ни был.

Я замерла.

От тона, каким были сказаны эти слова, оттого, что Райн стоял совсем рядом и пристальносмотрел на меня, я вдруг резко очнулась. Ко мне вернулась способность мыслить и оценивать ситуацию.

Зачем я это сделала?

Зачем показала Райну свое состояние? Райн – мой похититель. Он мне врал. Помыкал мной.

Райн убил моего отца.

А теперь он разглагольствовал о святости любви?

Он был прав. Любовь устрашала. Оказаться таким открытым и беззащитным перед другим. И я…

Я прогнала эту мысль.

Нет. Что бы я ни чувствовала к Райну, это не было любовью.

Однако я была открыта и беззащитна. Непозволительно беззащитна.

И смотрите, как я заплатила за это.

Смотрите, как за это заплатил мой отец.

Гнев и скорбь во мне схлынули. Их место заняло обжигающее чувство стыда.

Я вырвалась из рук Райна, стараясь не замечать его огорченного лица.

– Мне хочется побыть одной.

Мой голос звучал резко. Тон не предполагал возражений.

– Одной здесь опасно, – помолчав, сказал Райн.

– Ничего, справлюсь.

Он не торопился меня покидать. Мои слова его не убедили.

Я не посмотрела на него, поскольку знала, чтó увижу. Это выражение, этот взгляд, словно он хочет сказать что-то искреннее и настоящее.

– Уходи.

Это прозвучало скорее как мольба, чего мне совсем не хотелось. Может, потому он и внял.

– Как пожелаешь, – тихо ответил Райн.

Вскоре звук его крыльев растаял в предрассветном сумраке.

Орайя

Я долго сидела на высокой груде развалин, безуспешно стараясь ничего не чувствовать.

Небо постепенно теплело. Холодный лунный свет сменился золотистыми красками зари, обнажая всю неприглядность Лахора.

Винсент стремился поскорее забыть это место. Но оно его не забыло и так и не смогло оправиться после чудовищной и беспричинной жестокости, сопряженной с его отъездом.

Ощущения, знакомые до ненависти.

Все это было подобно комнате, которую Эвелена превратила в храм Винсента. Куча разношерстного хлама, которому она придавала особое значение. Сапог. Щетка для волос. Набросок чернилами на клочке пергамента.